Авиапомощь ответила, что будет лучше, если пострадавшего доставят в Самарканд. Из Самарканда в случае необходимости легче вызвать нужного специалиста из Ташкента или доставить больного в Ташкент.
— Понятно, — сказал доктор. — Сейчас отправимся в Самарканд.
— А как мы узнаем, где будет находиться наш товарищ и что с ним? — спросил Костя.
— Это я сообщу вам по радио, когда доставлю больного в Самарканд. Помогите нам взять больного на борт.
Костя и Алексей помогли внести Илларионыча в кабину вертолета, врач пожал им руки, влез в кабину и закрыл дверку. Пилот рукой показал, что нужно отойти подальше. Мотор чихнул, винт вздрогнул, сделал один оборот, потом другой, завертелся все быстрее и быстрее. Мотор взревел, лопасти винта исчезли из глаз, образовав над машиной прозрачный, сверкающий в лучах солнца круг. Вертолет оторвался от земли и взял курс на север. На белом корпусе его рельефно выделялся большой знак медицинской помощи — красный крест и полумесяц.
— Вот и увезли Илларионыча, — грустно сказал Алексей, глядя вслед вертолету. — Спасут ли?
— Не раскисай, — строго прервал его Костя. — Илларионыч еще поймает не одну гюрзу. Ты лучше слушай, что будет передавать Скорая. Я пойду встречать Курбан-Нияза и Мустафакула, они гонят ослов с вьюками.
Алексей вздохнул и подсел к рации.
Костя не сказал ему, как он и Курбан-Нияз, задыхаясь и напрягая последние силы, бегом пронесли носилки с Илларионычем почти пять километров по подъемам и спускам. Да и зачем это было говорить! Он видел, что и Алексею пришлось не легче, когда он спешил к рации. Ссадины на лице, царапины на руках и ногах — весь вид Алексея красноречиво говорил об этом.
Вслушиваясь в трески и шорохи эфира, Алексей склонился к рации и, утомленный трудным днем, задремал. Его разбудил шум автомобильного мотора. Алексей открыл глаза и увидел санитарную машину, стоявшую рядом с ним. Это приехали врачи из Шинга. Узнав, что пострадавшего увез санитарный вертолет, они оказали помощь Алексею и уехали обратно в Шинг. Перемазанный йодом Алексей был похож на дикаря, так походили на татуировку полосы йода, исчертившие его лицо. Не отходя от рации, Алексей прилег на кошме и снова задремал.
— Алеша, — разбудил его Курбан-Нияз. — На вот, поешь. Целый день ты ничего не ел, а уже вечер.
Не ощущая вкуса, Алексей съел поданную ему чашку рисовой каши.
Солнце скрылось за отрогами Гиндукуша. По ущелью поползло серое облако тумана. Костя, Курбан-Нияз и Мустафакул сидели на кошме возле рации, ожидая сообщения вертолета. Все взрослые мужчины Захчагара сидели тут же. Люди молчали, тишину нарушал только негромкий звук работающего мотора «москвича», питавшего рацию. Долго длилось молчание. Внезапно репродуктор ожил:
— Охотник, я Скорая. Больной доставлен в Самарканд, оттуда самолетом — в Ташкент. Состояние его улучшилось, есть надежда на выздоровление. Как поняли меня? Прием.
— Вас поняли. Благодарим за помощь. Сейчас выезжаем в Ташкент. Прием, — ответил Алексей.
— Желаем вам благополучного возвращения домой и встречи с вашим товарищем. Связь кончаю.
Все облегченно вздохнули. Потом заговорил Костя:
— Алеша, свяжись с Ташкентом, попроси кого-нибудь из своих друзей коротковолновиков узнавать состояние Илларионыча и сообщать его нам.
На вызов Алексея тотчас же отозвался его приятель по радиоклубу. Алексей передал ему просьбу экспедиции, договорился о дальнейшей связи и выключил рацию
— Чего приуныли? — обратился к сидевшим Костя. — Думаете, умрет? Рано хороните Илларионыча! Он еще не раз будет у вас в гостях. Мы с ним выловим всех гюрз в Илян-сае. Давайте-ка лучше ужинать!
Но попытка Кости расшевелить людей не имела успеха. Горцы знали, что укус гюрзы зачастую оканчивается смертью. Слова Кости показались им неуместными. Скупо переговариваясь, они выпили чай и быстро разошлись. И только тогда, забравшись с головой в спальный мешок, Костя отдался невеселым мыслям.
Он, а не кто-нибудь другой, отвечал за жизнь каждого члена экспедиции. И в то же время он понимал, что иначе поступить было нельзя. Он понимал, что Илларионыч жертвовал собой, голой рукой отбрасывая смертоносную змею. Если бы он этого не сделал, гюрза бы укусила лесника в лицо и тогда спасти его было бы невозможно. При укусе в руку яд можно обезвредить, блокировать сывороткой, но укус в лицо, когда яд оказывает свое пагубное действие в непосредственной близости от мозга, обезвредить значительно труднее. Но и за жизнь Илларионыча Костя очень опасался, хотя и не показывал этого людям. Если бы Илларионыч был помоложе! Тогда бы можно было не сомневаться в благополучном исходе — ведь сыворотку ввели своевременно.