– - Отворяй, сестра! -- закричал пораженный рыбак, но дверь не отпиралась. В ту же минуту с наружной стороны дома раздался резкий стук, как будто что-то упало с крыши, как будто кто-то выскочил из окна… Фиорелло бросился на улицу. Зорким глазом осмотрелся он кругом, но никого уже не было…
– - Кто он? -- грозно закричал рыбак, войдя в дверь, которая была уже отворена…
Вопрос относился к девушке, которая стояла посреди комнаты, как приговоренная к смерти, сложив на груди руки, потупив глаза… Она была очаровательна. Белая рубашечка ее, вышитая на рукавах и воротнике золотыми узорами, сжималась алым корсажем, который живописно обрисовывал ее талию; голубая юбочка спереди закрывалась белым передником; грубая обувь еще лучше оттеняла ее миниатюрные ножки; с головы ее тянулись две пряди черных, блестящих кудрей и, падая на пышную полуоткрытую грудь, дразнили воображение самым бесчеловечным образом… Но прочь земные мысли, прочь грешные описания! теперь она была хороша, как падший ангел, проклинающий минуту своего падения…
– - Кто он, кто соблазнитель твой? -- повторил неумолимый брат, схватив ее за руку.-- Он жених твой?
– - Нет,-- прошептала девушка слабым голосом,-- он не может быть им…
– - А! не может! И ты давно знакома с ним?
– - Я уже ношу под сердцем залог любви его! -- отвечала она с геройской твердостью.
– - Diavolo! -- закричал разъяренный сардинец.-- Недаром товарищи посматривают на меня с усмешкою… Недаром они при мне перешептываются между собою; только я один не видел так долго позора моего имени… Все видели! но не долго оно будет бесчестно… Я отомщу… Я омою обиду кровью… Говори, сестра, говори! кто он? как зовут его?
Она молчала. Фиорелло схватил кинжал и с дикой радостию начал пробовать его об руку. Острое лезвие поскользнулось и из пальца рыбака закапала кровь…
– - Кровь, сестра, кровь! смотри! всё напоминает мне о крови. Говори же, говори, кто он?
– - Я не скажу тебе, кто он,-- отвечала девушка,-- не скажу, хотя бы молчание стоило мне жизни!
– - Ты должна сказать! -- закричал разъяренный брат.-- Ты скажешь… Или мне скажет тайну труп твой… Я задушу тебя и выброшу на улицу на позор целому городу… И если кто остановится у твоего трупа, выронит над ним слезу, скажет слово участия, вздохнет или только взглянет сострадательно -- я брошусь на того и месть моя будет совершена… Я узнаю, о, я узнаю его из тысячи!
– - Убей же меня,-- сказала она,-- начни мною, жестокий! Мне уже незачем жить… Я лишилась любви твоей; ты хочешь убить его…
Она заплакала. Фиорелло долго смотрел ей в лицо с мучительным чувством сожаления; на глаза его навернулись слезы.
– - Сестра, несчастная сестра! -- сказал он умоляющим голосом.-- Ты опять найдешь брата, который будет любить тебя еще нежнее и пламеннее, но ты должна пожертвовать для него недостойным любовником!
– - Пощади его! -- воскликнула рыдая бедная девушка и упала к ногам брата.
– - Пощадить! пощадить того, кто покрыл позором мое имя! Сносить двусмысленные улыбки товарищей и позволить при случае назвать себя бездельником… Не обнимай ног моих, я не могу пощадить его… Встань, сестра, я не пощажу его!
– - Ты погубишь тем и сестру свою… А вспомни… Ты говорил, что любишь меня больше жизни своей… Ты лгал, Фиорелло! ты был всегда дурной человек, Фиорелло! Бог не простит тебе моей погибели…
– - Да, я любил тебя… Я люблю тебя, сестра… И потому буду мстить за тебя… Вспомни, ты была девушка веселая, живая, красавица… Тысячи женихов сватались к тебе… сам я засматривался на тебя… Соседи смотрели на меня с завистью, любили меня по тебе… Вдруг замечаю: они перемигиваются, шепчутся, прячутся… Бывало, я ворочусь с лова, ты встречаешь меня на пороге, резвая, живая, счастливая. Глядя на тебя, и я молодел, шутя с тобою, и я забывал горе. Вдруг замечаю в тебе перемену, ты стала бледнеть, перестала улыбаться, часто я заставал тебя даже в слезах, которые ты торопливо отирала при моем появлении… и теперь… О сестра! кто же погубил тебя, ради всех святых, скажи мне, сестра!
– - Никогда, никогда!
– - Всё равно… Завтра же я найду его… Завтра же его не будет на свете, клянусь всеми святыми! -- он замолчал, гневно потряс головой и принялся точить кинжал.
– - Им будет зарезан твой любовник! -- сказал он с злобной улыбкой, кончив свою работу и показывая сестре кинжал…
– - Святая дева! помоги мне спасти его! -- прошептала она и упала на свою одинокую постель, где ждала ее мучительная бессонница.
III
Ночь чудная, душистая, очаровательная! Мужчина среднего роста, закутанный в плащ, неподвижно стоит под крайним балконом красивого дома Нуньеза до Варрадоса. Напрасно, вперив очи вверх, думает он встретить там милый образ. Никого нет, никто не разделяет его мучительного беспокойства, его жгучего нетерпения; никто не сочувствует пытке, которая терзает его душу; никто не слушает его тоскливой кантилены, которою он думает разбудить сердце красавицы и пробуждает только дремлющий воздух…
Если жизнь ослепит блеском счастья глаза,
Даст на счастье обет,
Да изменит… солжет… и наступит гроза,--
Есть терпенье для бед,
Есть для горя -- слеза!
Если тот, с кем делить ты все тайны привык,
Чью ты руку сжимал,
Вдруг обидит тебя иль предаст хоть на миг,--
Есть для мести -- кинжал,
Для проклятья -- язык.
И на всё и за всё оживляющий вновь
В чем-нибудь есть ответ…
Лишь ничем не зальешь страстью полную кровь…
Гамм ответных нет
Без любви на любовь!
Под балконом тебя сколько черных ночей
Я стерег от измен.
Сколько взоров кидал я к тебе из очей,
Сколько спел кантилен! --
Нет ответных речей!
Подожду… и уйду, как земле возвратят
Светлый день небеса…
Но уж завтра сюда не вернусь я назад…
Есть для горя -- слеза,
Для отчаянья -- яд!
Звуки льются, повторяются эхом и постепенно умирают, умирают, как надежда в сердце влюбленного. Снова смотрит он вверх; пусто и темно! Вдруг на балконе показалась женщина; она привязала к перилам один конец веревочной лестницы, кинула другой вниз и поспешно скрылась. Мужчина со всех ног бросился на лестницу и в несколько прыжков был уже на балконе… Донья Ине-зилья была в своей спальне и занималась благочестивым чтением проповедей отца Пио де Элизальда, укрепляя душу свою его мудрыми наставлениями. Лицо ее дышало строгим смирением; улыбка благоговейного умиления по временам пробегала по ее розовым, плотно сжатым губам, на которых, казалось, не было места улыбке другого рода. Она дочитала до главы о укрощении страстей и твердом выполнении обязанностей и остановилась, задумалась… Вдруг вдали через комнату послышался шорох.
– - Ханэта! -- закричала она, но ответа не было; шорох повторился ближе и явственнее. Она встала и вышла в другую комнату, осмотрелась кругом и хотела идти в третью, которая вела на балкон и служила гардеробного и вместе местопребыванием ее камеристы, но в то самое время дверь отворилась -- перед ней стоял мужчина, закутанный в плащ.
– - Дон Фернандо!
– - Инезилья!
– - Мужчина -- в моей комнате, наедине со мною! -- воскликнула испуганная девушка отчаянным голосом.-- Я обесславлена… честь моя поругана… меня предали… мне изменили…