«Укрепить надо стойки, пока не выдернуло совсем, — подумал Сергей, — да и колодец осмотреть. Кажется, предстоят саперные работы». И внезапно Сергей почувствовал, что с колодцем связано что-то очень значительное и важное. Давным-давно здесь происходили какие-то события, а он их забыл. Что бы это такое могло быть?
Марфуша посматривала на Сергея лукавыми глазами, и он сказал первое, что пришло в голову:
— Так ты и есть та самая Марфуша? Мама писала о тебе.
— Это я писала, а она диктовала. Ошибок много наделала?
— Не-ет, не заметил. А что?
— На пятерку хотела. Все-таки лейтенанту пишу, еще просмеет…
Сергей представил себе, как курносая пишет письмо под диктовку мамы. Наверное, от усердия даже кончик языка высунула.
— Обязательно на пятерку?
— Я сочинения всегда на пятерки пишу.
— Ты учишься?
— А как же? Теперь мало кто не учится.
— В каком же классе?
— Я не в классе. Я в техникуме. На втором курсе.
— Ого! — Сергей внимательно посмотрел на девушку: вот как, на втором курсе техникума, студентка. А ей всего шестнадцать лет. Прикинул: семь лет до школы, семь лет в школе, два года в техникуме — получалось шестнадцать. Правильно. И Вите, когда он стал красногвардейцем, тоже было шестнадцать. Но как по-разному сложились судьбы молодых людей.
Сам того не замечая, Сергей перешел на «вы».
— А как вам с мамой живется? Не обижает?
Марфуша пожала плечами:
— Меня не очень-то обидишь.
— Значит, вы ее обижаете? — пошутил Сергей.
— Вот уж нисколечко! Мы с вашей мамой ладим хорошо.
Она ловко вылила воду из бадейки в ведро, подняла его, чуть пригнулась набок.
— Я маму вашу очень люблю. Только редко видимся. На работе да в техникуме все.
— Так вы еще и работаете?
— А вы думали? Инструментальный цех. Табельщица.
— Трудновато? — сочувственно спросил Сергей.
— Не легко, конечно.
— Ну и как идут дела?
Марфуша нахмурилась, отвела глаза, сказала:
— Переэкзаменовку на осень заработала…
— Вот как!
— Да уж так… Начальник цеха два месяца на лекции не пускал, вот и получилось… Такой вредный!.. Ну, заговорилась я с вами, а в доме воды ни капли нет!
Марфуша направилась к калитке. Сергей посмотрел ей вслед. Шла Марфуша легко, быстро, хотя ведро было большое, десятилитровое. Ну и девушка — крепкая, вся пышет здоровьем…
Сергей склонился над колодцем. Из глубины несло сырой прохладой. На водной глади виднелся офицерский китель и продолговатое лицо. Блестели освещенные солнцем белокурые волосы, за которые соседские мальчишки в детстве прозвали седым.
Несколько гнилушек, не шевелясь, спокойно торчали рядом с отражением погонов. «Надо осмотреть и подремонтировать», — подумал Сергей, и сразу же в уме вспыхнуло воспоминание. Ну да, все произошло тогда, когда Витя вместе с квартирантом начал ремонтировать колодец. Но почему событию этому придавалась такая таинственность, Сергей не знает даже теперь. Интересно, что они здесь делали? Надо у мамы спросить…
И у Сергея вдруг вспыхнуло острое желание — написать книгу о брате. Собрать материалы, во всем разобраться и — написать! Трудно? Что ж, пусть будет трудно…
Кажется, события начались с того, что учительница Алевтина Федоровна привела к ним, Дунаевым, квартиранта…
Глава 3
«Учинченчица»
В детстве Сережа не мог правильно произнести слово учительница. Вместо него он говорил смешное и нескладное «учинченчица». Виктор от удивления руками разводил: как можно вместо легкого «учительница» говорить немыслимое «учинченчица».
— Да чего ты, Сережа, в самом-то деле! Ну, скажи — учительница!
— Учинченчица! — легко и свободно выпалил брат.
— Да нет, не так! Учи-тель-ни-ца!
— А я так и говорю.
— Вовсе не так.
— А как?
— Ты говоришь: учин… чен… учин… учин… — силился выговорить мудреное слово Витя и умолкал.
— Ага! — радовался Сережа. — Сам сказать-то не можешь. Тоже мне!
— Наподдаю вот тебе, будешь знать! — сердился Виктор.
Появилось это слово года за два до трагических событий 1918 года. Витя учился в приходской школе. Учительница Алевтина Федоровна узнала, что его мать шьет для богатых семей и попросила мальчика проводить к нему домой: хотела перелицевать старое платье… Зашла, за разговорами засиделись до полуночи и с тех пор наведывалась часто. Чем-то ей понравилась и сама Анна Михайловна и ее два не по годам серьезных сына — младший Сережа и старший Витя.