В институте Уорда! я пробыл четыре года н поработал немало. Нрн моем участии было набито множество чучел 2* 19
для музеев, для любителей охоты, для спортсменов и даже для одного бродячего цирка.
Содержателя цирка просили нас увековечить знаменитого слона Джумбо. На этот раз институту пришлось работать совсем иначе, чем обычно, и не только из-за огромных размеров животного, но и оттого, что чучело его, согласно заказу, должно было обладать большою прочностью и устойчивостью: ведь его приходилось перевозить из страны в страну.
Школу мне пришлось бросить очень рано. Я сознавал, что общих знаний у меня мало, и, чтобы пополнить их, стал посещать вечерние курсы университета. Однако, вскоре выяснилось, что двойной рабочий день, первая половина которого отдана заработку, а вторая половина и ночь учебе, мне не под силу. Я надорвался и провалился на экзаменах. Однако, благодаря счастливей случайности шансы мои на получение дальнейшего образования не ухудшились, а улучшились. В то время, когда я учился на вечерних курсах, один из моих Друзей, Вильям Мортон Уиллер, ушел из уордобского института и сделался преподавателем высшей школы в Миль-воки. Од прислал мпе письмо, звал к себе и обещал поддержать, если я соглашусь приехать. Таким образом я получил место при музее в Мильвоки. Одновременно с работой в музее я стал: посещать колледж. В конце концов я открыл в Мильвоки лаазочку чучел и прожил в этом городе целых восемь лег.
Ряд случайных обстоятельств еще больше разжег мое увлечение искусством набивки чучел.
Один из директоров музея привез из Лапландии несколько оленьих шкур, сани и упряжь. Все эти предметы послужили нам материалом для группы, изображавшей лапландца на снегу с оленьей упряжкой. Группа удалась прекрасно н имела такой успех, что нам 20
без особого труда удалось уговорить директора музея купить порядочное количество шкур ораыг-утапов, которые привез с. Борнео один из моих прежних товарищей.
При создании группы ораяг-утанов мы отказались от старого метода заполнения чучел соломой и тряпьем.
Нам пришлось разрешить несколько совершенно новых задач, и удачное их разрешение положило начало повой зпохе в искусстве набивания чучел.
Мы стали изготовлять модели, которые затем обшивались шкурой. Препаратор, задумавший, вместо обычной упрощенной - 'набивки шкур соломой, сделать модель, передающую естественную осанку животного, должен был не только в достаточной мере изучить анатомию животного, но и овладеть лепкой или моделированием. Во время этой работы нам пришлось убедиться в том, что моделирование чучел отнюдь не легче отливки статуй пз бронзы. Разница была лишь в том, что методика отливки из бронзы развивалась и художественно и технически в течение многих столетий, тогда как наше искусство было создано в очень короткий срок небольшой группой людей.
Удачные результаты работы над оленями я орангутанами побудили меня взяться за монтирование групп различных пушных зверей, водящихся в Висконсине. К моим планам относились скорее терпимо, чем сочувственно, но я с упорством принялся за это дело Н добился положительных результатов.
Несколько поз» е мой друг Уиллер был назначен директором музея. Мне стало гораздо легче работать. При его содействии я создал ряд групп, которые п по сю пору сохраняются в музее Мильвоки.
Кстати сказать, тот самый Уиллер, который был виновником того, что я поселился в Мильвоки, послужил й причиною моего отъезда из этого города. В одно из путешествий в Европу Уиллер встретился с работником Британского музея, который решил поручить мне несколько работ. Я тотчас же по получения этого известия отправился в Лондон. Однако, до Лондона мне не пришлось доехать. По пути я остановился в Чикаго и, конечно, зашел в естественно-исторический музей. Здесь я случайно встретился с профессором Элиотом, хранителем зоологического отделепия музея, и тут же на месте обязался принять участие в ближайшей африканской экспедиции. Это случилось в 1896 году. После возвращения экспедиции в Чикаго я стал работать в местном естественно-историческом музее в качестве руководителя отделом набивки чучел.
У меня уж 5 давно возникла идея создать четыре группы из чучел диких коз и оленей под названием: «Времена года». Я хотел показать этих животных в обычной для них среде зимою, веспою, летом и осенью. В настоящее время осуществление этой затеи не потребовало бы большого труда. Но на существовавшей тогда степени развития нашего искусства мы вынуждены были по только технически работать над созданием этих групп, по еще позаботиться о выработке методов работы. Мы потратили па эти группы целых четыре года.
Метод, к которому мы в конце концов пришли в процессе монтажа, применяется и в настоящее время. Заключается он, коротко говоря, в следующем. Для фигуры каждого животного в отдельности создается вчерне остов, или' арматура. На этом остове формуется глиняная модель животного в натуральную величину, подобно тому, как скульптор, прежде чем отливать статую из бронзы, создает ее точную модель. Чтобы добиться полного сходства, мы пользуемся при лепке *,2
Модели черепом и догами оригинала. Размеры моделй устанавливаются по мерке, снятой с убитого животного, по фотографиям и, если представляется возможность, по частичным слепкам, сделанным с натуры. В результате получается модель, характерная не только для данного вида, но и для того подлинного экземпляра, шкурой которого мы располагаем. Поскольку чучело изготовляется на много лет, шкуру нельзя просто натягивать па глиняную модель. Материал должен быть взят легкий, прочный и не воспринимающий влаги. После многочисленных опытов я пришел к убеждению, что наиболее подходящим и прочным остовом для чучела является модель из папье-маше, скрепленная проволокой я пропитанная .шеллаком.
Однако, папье-маше при всех своих достоинствах было совсем не подходящим материалом д я лепки. Пришлось усложнить всю работу. С глиняной модели мы снимали негативный гипсовый слепок и его, точно форму, заполняли папье-маше. При отливке статуй из бронзы жидкий сплав выливают в форму. Когда сплав остынет, форму разбивают. Совершенно понягпо, что этот способ неприменим при заполнении формы таким материалом, как папье-маше. Как найти выход из этого затруднения, как освободить модель из папье-маше от негативного гипсового слепка? На решение этой проблемы я наткнулся неожиданно — в вагоне трамвая по пути в музей.
— Есть!—громко закричал я, к удовольствию и недоумению пассажиров, и, выскочив па ходу из вагона, домчался в музей.
Вот какой способ я придумал. С глиняной модели я отлил гипсовый негативный слепок. Внутреннюю поверхность слепка покрыл слоем клея. На клей положил кисею. Осторожно растягивая ее по выпуклым местам с лейка и легкими нажимами вводя во впадины, я выстлал ею всю впутрепшою поверхность негатпвпого слепка. Затем поверх кисеи положил массу из папье-маше, закрепив ее па проволочной о< псе. Перекрыв первый слой папье-маше шеллаком, я ввел второй слой, затем опять положил шеллак, затем опять папье-маше и т. д. Благодаря шеллаковой прокладке каждый слой папье-маше в отдельности, как и весь остов будущей модели, ста повил ся водонепроницаемым. Чтобы сделать модель • для чучела животного величиною с дикую козу, достаточно было двух слоев папье-маше и шеллака. Для модели слона приходилось брать четыре слоя. Все эти слои п прослойки давали устойчивую, непроницаемую для влаги ткань толщиною менее половины сантиметра. Когда все было готово, я, чтобы размягчить гипс и кисею, опустил эго сложное сооружение в воду и без усилий п повреждений извлек модель из формы. Таким образом была разрешена наиболее трудная при создании модели задача. Мы скрепили отдельные части модели деревянными ребрами, приделали к ним железные поги и натянули на готовую модель заранее обработанную шкуру.