Когда же я наконец прибыл в Пекин, меня встретил наилучший прием со стороны русского поверенного в делах А.И. Павлова. Я рад, что имею здесь случай высказать ему и всем членам русской миссии в Пекине мою искреннюю, горячую благодарность. В данном отношении, как и во многих других, считаю себя глубоко обязанным директору азиатского департамента, графу Д.А. Капнисту, снабдившему меня сердечными и любезными рекомендациями. С живейшей благодарностью вспоминаю генералов А.А. Ломачевского в Оренбурге и А.Д. Горемыкина в Иркутске, а также живущего в последнем городе выдающеюся ученого-геолога В.А. Обручева.
Наконец, считаю весьма приятным долгом выразить мою искреннюю благодарность: моему русскому издателю А.Ф. Девриену, не пощадившему ни средств, ни трудов, чтобы описание моего путешествия появилось перед русской публикой в возможно красивом виде, П.Г. Ганзену с супругой за превосходный и добросовестный перевод, представлявший нелегкую задачу, другу моему, академику Ф.Н. Чернышеву за любезное содействие по проверке и исправлению технических терминов и выражений и приват-доценту В.В. Бартольду за содействие относительно русской транскрипции арабских и киргизских названий.
Еще раз сердечная благодарность всем тем, кто отнесся ко мне с симпатией, оказал мне гостеприимство и пожертвовал своим временем и трудом ради облегчения моего предприятия. Без их помощи я никогда не был бы в состоянии выполнить его. Я же лично считаю самым драгоценным приобретением, вынесенным мной из моего путешествия, множество дружеских связей, заключенных мной в России среди всех классов общества, и близкое знакомство с таким полным жизненных сил, гуманным, гостеприимным и симпатичным народом, как русский.
КНИГА ПЕРВАЯ
I. Две тысячи верст в тарантасе
Безостановочный переезд по железной дороге на расстоянии 2116 верст, отделяющих Оренбург от Петербурга, — вещь не совсем-то приятная, особенно в такое время года, когда дождь, слякоть и ветер отнимают у путешественника охоту пользоваться остановками на станциях, чтобы прогуляться по платформе, а топка вагонных печей или наполняет воздух зловонием, или производит нестерпимую жару, что делает пребывание в купе не всегда сносным. Четверо суток, понадобившихся, чтобы проехать через Европейскую Россию, не показались, однако, ни долгими, ни утомительными.
Разговор со спутниками считается в России самым обычным делом, и если нет другого предлога для вступления в разговор, то всегда можно спросить соседа, куда он едет. Мои спутники большей частью направлялись в разные соседние города: Рязань, Пензу, Самару и др. и, получая в ответ на вопрос: куда еду я, — «в Пекин», немало изумлялись и часто даже, по-видимому, не вполне ясно представляли себе, где, собственно, находится такой город.
Бесконечные степи, пахотные поля, бородатые крестьяне в меховых шапках и длинных полушубках, белые церкви с зелеными маковками, избушки, ветряные мельницы, которые, по крайней мере в то время, не имели недостатка в ветре, — вот картины, представлявшиеся мне из окна вагона. Час за часом, день за днем те же самые картины, и только к востоку от Тамбова паровой конь понес нас через низкий лес, из которого кое-где высовывались макушки сосен.
Так проносились мы на восток через губернии Рязанскую, Тамбовскую, Пензенскую, Саратовскую и Симбирскую, пока наконец около Сызрани достигли величайшей европейской реки, через которую перекинут один из длиннейших мостов на свете, длиной в 1484 метра. Волга похожа здесь скорее на море, чем на реку; другой берег ее исчезает в тумане; мутные, темные волны ее катятся очень медленно под гигантскими пролетами железного моста. Река здесь так же безжизненна, как и область, по которой она протекает; виднеются только несколько яликов да стоящий на якоре колесный пароход.
А затем мы опять несемся по однообразной степи. На границе между Самарской и Оренбургской губернией знакомимся с юго-западными отрогами Урала; местность становится здесь более пересеченной, и железная дорога часто бежит по кривой линии между холмами. Вдоль больших пространств по железнодорожной линии воздвигнуты заборы, которые защищают полотно от заносов зимой. Чем дальше подвигаешься к востоку, тем пустыннее становится местность; лишь около станций увидишь людей да в степях редкий раз стада рогатого скота, овец и коз. Небо серое и хмурое, поля желтеют поблекшей травой. Такова сопредельная Азии область Европы.
По прошествии этих четырех суток прибыл я в главный город края и резиденцию губернатора Оренбург, расположенный близ впадения реки Сакмары в Урал. Город представляет мало интересного. Красивые церкви, из которых самая большая — Казанский собор, еще не совсем оконченный, и низенькие каменные домики, расположенные по бокам широких, но немощеных улиц, на которых можно утонуть в грязи. На окраинах же города можно любоваться чисто азиатскими картинами: там раскинули свои торговые палатки под открытым небом или в низеньких сараях татары и киргизы. В одном месте продают всевозможные тележки, телеги, брички и тарантасы, которые большей частью привозятся сюда из Уфы, в другом — сено, наваленное громадными копнами на сани, запряженные верблюдами, в третьем — лошадей, рогатый скот, овец, кур, гусей, индеек и другую живность. Из 66 000 жителей Оренбурга около 8000 мусульман. Большинство из них татары, остальные башкиры и киргизы. Главная татарская мечеть, воздвигнутая на средства одного богатого купца, очень красива.