Выбрать главу

По мере того как церемония празднования малого куарупа подвигалась вперед, даже мне, чужеземцу, становилось ясно, что если единение племен когда-либо нарушится и этот их праздник исчезнет, для индейцев это будет иметь гораздо более серьезные последствия, чем для англичан отмена монархии, парламента, церковной службы и последнего причастия. Причем иронией судьбы вышло так, что вся эта важная и сложная обрядовая надстройка ведет свое начало от одного-единственного предмета торговли!

Однажды я спросил Орландо о союзе племен Шингу — ведь в Бразилии существует всего одна или две подобных схожих по культуре группы, — и он сказал мне, что на этот счет у его брата Клаудио есть особая теория, основанная на ваурском горшке. Из всех восьми племен только ваура, живущие в двух днях ходьбы западнее Васконселоса, владеют секретом гончарного ремесла. Без горшков невозможно приготовить маниоковый хлеб и многие индейские мясные и рыбные блюда, и если почти все необходимое для жизни индейцы находят в лесу, горшков они там найти не могут. Поэтому гончарное искусство стало среди шингуано синонимом богатства, и каждое вновь приходящее в Шингу племя стремилось овладеть этим ремеслом. В конце концов ваура добились исключительного влияния в этих местах и даже стали выступать в качестве посредников-дипломатов по всему Шингу. Перед приездом братьев Вильяс последним миротворческим актом ваура было установление опеки над племенем трумаи и прекращение войны между камайюра и трумаи. Трумаи последними влились в группу племен шингуано. Таким образом, горшок послужил краеугольным камнем шингуанской цивилизации.

Перед заходом солнца я подошел к Такуману попрощаться.

— А среди твоих подарков, — задумчиво произнес он, — среди твоих подарков есть кастрюли? Сейчас, — «добавил он, — нам нужна новая кастрюля для приготовления пищи.

Я спросил, разве у Такумана нет собственного ваурского горшка.

— Да, у камайюра есть ваурские горшки. Но горшки караиба (на языке индейцев это означает: «цивилизованных людей») лучше. Они не бьются. Когда у всех нас будут горшки караиба, ваурские нам больше не понадобятся.

Я шел обратно в прохладе леса, и печальный смысл его слов был мне совершенно ясен.

Глава VI

КАЛУАНА

Жизнь индейца немыслима без охоты. Индеец не охотится, лишь когда он болеет или если объявлена война.

В дни, предшествовавшие малому куарупу, я вновь стал охотиться с аветийским воином Калуаной. Нас теперь связывала своеобразная дружба, продолжавшаяся до конца моего пребывания в Васконселосе. Мы уходили на два-три дня, взяв с собой лишь соль, гамаки и коробку спичек. В джунглях мы жили привольно, как кочевники, спали там, где нас заставала ночь, обследовали все новые и новые озера и леса и самозабвенно предавались охоте. Однажды мы несколько часов шли по следам кабана. По пути Калуана показал мне следы пум — они охотились, как и мы, останавливались, соображая, куда ведут следы. Мы ловили рыбу в водах Кулуэни, каждые пять минут вытаскивая четырехфунтовую пирайю, стреляли из лука по туканаре, которые прятались в прибрежной тени. Иногда мы убивали по шесть-семь индюков, заставая врасплох кричащих, ошеломленных птиц.

Калуана старался сделать так, чтобы в лесу его цивилизованный «оруженосец» возможно меньше мешал охоте. Когда в кустах пересвистывались две макуку, он учил меня осторожно проползать между птицами и, подражая их свисту, привлекать к себе обеих. Мне это совершенно не удавалось. Калуана показывал, как трудно угнаться за стаей обезьян, перепрыгивающих с дерева на дерево, и демонстрировал, как индейцы, определив, в каком направлении движутся обезьяны, совершают быстрый обходный маневр, заходят спереди и стреляют по ним из засады. Птицы жакубим[18] почти всегда сидели над водой в тех местах, откуда открывался чудесный вид на реку и где в лучах солнца грелись и нежились громадные выдры[19]. И, наконец, если невозможно было подстрелить украшенного гребнем индюка, который сидел слишком высоко на дереве, Калуана имитировал зов индейки. Индюк немедленно приходил в возбуждение, издавал свист и спускался ниже, подставляя свою черно-белую грудь прямо под дула наших ружей.

Шли недели, и наша дружба крепла. Но жизнь среди охотников индейцев — это холодное, почти леденящее существование, дружба сводится всего лишь к союзу двух животных во имя общей цели — добывания пищи и защиты от врагов. Тепла в отношениях между людьми здесь нет, и между людьми современными и первобытными тоже, как мне казалось, почти невозможно достичь понимания. Калуана все больше удивлял меня.

Внешность этого аветийского воина производила внушительное впечатление. Шингуано обладают прекрасным чувством пропорций и в отличие от других индейцев не уродуют свое тело, не обезображивают губы дисками, не протыкают нос палочками, не прицепляют к мочкам ушей деревянные чурки. На плечах и бедрах Калуаны зубами пирары[20], очень похожей на акулу рыбы, были выцарапаны глубокие бороздки, но они располагались симметрично общим очертаниям тела. В ушах он носил шестидюймовые бамбуковые булавки, украшенные на концах перьями тукана. Когда Калуана оборачивался, перья сверкали в сумраке леса; эти украшения столь же идеально шли ему, как подвески Марии-Антуанетте. Никакие иные одежды или украшения он, отправляясь на охоту, не надевал. Царапины и серьги лишь подчеркивали точеные линии его тела.

Однажды я подошел к хижине, где жили аветийцы, и увидел, что Калуана весь раскрашен. Голову его, словно лавровый венок у римлян, стягивала небольшая повязка из перьев. Я спросил его, не собирается ли он участвовать в плясках.

— Нет, — ответил Калуана. — Это просто для красоты.

И действительно, Калуана был красив. Все в нем было соразмерно и строго отвечало своему назначению. У него было гладкое лицо и прямой нос, но в глазах его нельзя было прочесть печальной мудрости, присущей старшему поколению его соплеменников. Голова его была совершенным вместилищем четырех органов чувств и мыслительного аппарата, черты лица пропорциональны и плавны. Лицо было бесстрастно. Рост Калуаны — 5 футов 6 дюймов — был ниже среднего роста воинов шингуано. В отличие от Такумана, Калуана не был наделен плечами борца, и фигура его не отличалась коренастостью, свойственной племени мехинаку. У него было идеальное телосложение охотника. Его движения во время ходьбы напоминали движения тигровой кошки; когда он мчался по лесу, я едва успевал следить за ним. При малейшем шорохе Калуана замирал — нога его Повисала в воздухе, словно каменела в неоконченном движении, и всю тяжесть тела он переносил на другую ногу. При этом он отлично сохранил равновесие и мог простоять в такой позе несколько минут подряд. Он двигался словно бесплотное привидение, которое не может ни с чем столкнуться, но в данном случае секрет таился в необычайной гибкости его тела, которое интуитивно, само собой принимало нужное положение, когда Калуана проскальзывал между кустами. К концу дня все мое тело было сплошь изранено, а на его ничем не защищенной коже не было ни единой царапины.

вернуться

18

Жакубим (Psophia leucoptera) — широко распространенная в амазонских джунглях птица. Легко приручается.

вернуться

19

Имеется в виду не обычная речная выдра (Lutra), а так называемая гигантская выдра (Pieroneura brastilensis), крупное, до двух метров длиной, животное, распространенное в реках бассейнов Ориноко, Амазонки и Ла-Платы.

вернуться

20

Пирара, или пирарара (Phractocephalus sp.), — крупная, нередко превышающая два метра длиной рыба, водящаяся в реках Амазонской системы.