Я приложил ружье к плечу. Это, казалось, не смутило пуму. Я прищурил глаз. На пуму мой пристальный взгляд не произвел никакого впечатления. Я спустил курок — пума исчезла.
Прошло секунд сорок, прежде чем я при помощи мачете вытащил отсыревший патрон. Затем я стал пробираться вдоль берега, с опаской оглядываясь вокруг, и через несколько минут услышал хриплые вопли, походившие на стоны агонизирующего человека. Звуки доносились из леса справа от меня — похоже, зверь уходит к юго-западу.
Я поспешил обратно в лагерь и вернулся со своим ружьем 12-го калибра, заряженным патронами для охоты на крупного зверя, — я хотел избавить животное от бессмысленных мучений. Меня сопровождал Бебкуче. Он шел, пристально всматриваясь в следы. Судя по всему, пума выслеживала свинью, и, забыв об осторожности, я едва не наткнулся на нее.
Мы ходили около часу, как вдруг хляби небесные разверзлись. Над джунглями разразился ураган, и шатер леса у нас над головой, казавшийся прочным, как купол собора святого Павла, заколебался, словно началось землетрясение. Гнилые деревья, неподвижно стоявшие больше пяти месяцев, с треском падали на землю; щепки, листья, ветви и целые стволы летели во все стороны, раскачивались в воздухе лианы. Мы словно попали в бомбежку, и вокруг нас рушились небоскребы.
День обратился в ночь. Затем последовало несколько ослепительных вспышек молнии, канонада взрывов, и снова стало светло, как днем. Сначала сквозь просвет в листве мы увидели, как в одном месте небо словно прорвалось, затем, будто в цепной реакции, прорвались одно за другим все облака. У наших ног падали огромные куски деревьев, лианы со свистом рассекали воздух; нас охватил ужас. Как готовые на смерть солдаты, мы ринулись сквозь заслон напрямик в лагерь.
Оставшиеся там люди отчаянно пытались спасти лодки. Могучие волны швыряли их о берег. В двух ярдах от моего гамака на землю рухнул ствол дерева. Пошел дождь. Он хлестал сплошными потоками, словно великий первобытный лес Шингу признавал лишь то, что было под стать его свирепой силе. Крышу из банановых листьев прорвало, пол хижины обратился в реку, а стены ее — в пороги ревущего водопада. Костер залило, кастрюля с мясом и рисом до краев наполнилась водой. Люди дрожали и жались друг к другу, стараясь не замечать того, что происходит вокруг.
— Дьявольский дождь! — крикнул один из кабокло. — В наказание за то, что мы забыли обычаи наших предков…
Присев возле Бебкуче под остатками нашего жалкого крова из банановых листьев, я ждал, когда пронесется ураган. Мне, как на блюдечке, преподнесли пуму, а я?
— Адриано только играет с пумой, — говорил Бебкуче. — Адриано играет, как ребенок, — хохотал он, снова и снова повторяя шутку. Привычка индейцев без конца повторять одно и то же подчас весьма действует на нервы.
— Бебкуче, а почему пума была зла на меня? — спросил я, желая переменить разговор, хотя эту историю я уже слышал.
— А ты не понимаешь?
— Нет, Бебкуче, не понимаю.
— Тогда я тебе расскажу, и ты поймешь.
Как и многие легенды тхукахаме, эта легенда начиналась традиционно: «Много-много времени тому назад, когда индейцы жили на небесах…» Затем один из индейцев обнаружил нору, вырытую броненосцем[38], и сквозь нее увидел зеленые равнины и заросли джунглей.
«Тхукахаме сделали из лиан веревку, как я тебе показывал, и многие спустились в джунгли вместе с женами, детьми и родителями. Потом злые индейцы оборвали веревку, и тхукахаме не могли уже вернуться обратно. Они остались здесь. В то время, давным-давно, у них не было огня». Бебкуче сделал паузу, чтобы подчеркнуть, что жизнь их была крайне примитивной и мало чем отличалась от жизни животных.
Потом, когда сыновья этих людей уже давно умерли, один из тхукахаме ушел в лес со своей красивой женщиной и провел там один, два, три, четыре, пять лун. Затем пришел его свояк и спросил: «Хочешь макао для головного убора?»
— Да, — сказал индеец, — хочу, чтобы макао сделал меня красивым.
— Тогда иди со мной, — и свояк поставил дерево (Бебкуче имел в виду деревце с обрубленными ветками, по которому можно взбираться, как по лестнице); индеец влез на скалу и поймал макао.
— Брось мне макао, — сказал свояк.
— Нет, — ответил индеец и бросил вниз камень, который ударил свояка по руке. Свояк сильно закричал, очень разозлился и убрал дерево, и индеец не смог спуститься вниз.
— Так, Адриано, индеец сидел на высокой скале и стал очень тонким. Прошло много дней, пришла пума, которая охотилась с луком и стрелами и убила тапира. Она увидела тень индейца и попробовала схватить ее. Подпрыгнула раз и попробовала схватить. Подпрыгнула другой, потом положила тапира на землю и посмотрела вверх.
— Сойди вниз, — сказала пума. — Я накормлю тебя мясом тапира.
Но индеец боялся.
— Я боюсь тебя, — сказал он.
— Не бойся, — отвечала пума. — Я люблю тебя. Брось мне твоего макао.
Индеец бросил ей макао, и она съела его. Тогда индеец еще больше испугался.
— Иди сюда, — сказала пума. — Я люблю тебя.
Индеец сошел и направился к дому пумы. Пума дала ему оленя, свинью, тапира и муравьеда, чтобы он их ел. У них был огонь, и женщина-пума варила пищу.
Через месяц женщина-пума сказала: «Я не люблю тебя, индеец. Ты ешь оленя, свинью, тапира и муравьеда, а не работаешь. Уходи».
И вот индеец пошел к пуме после охоты, и они вместе плавали в реке. Индеец рассказал пуме, как женщина-пума разозлилась на него. Пума сказала: «Я больше не люблю женщину-пуму. Можешь убить ее. Пойди в лес и сделай лук».
Тогда индеец сделал лук и одну прямую стрелу. Утром, когда пума ушла на охоту, женщина-пума проснулась злая. «Ты ешь оленя и свинью, тапира и муравьеда, а не работаешь», — сказала она. Тогда индеец взял лук и выстрелил ей прямо в грудь. Потом он взял корзину, положил туда оленя и свинью и вернулся в свою деревню.
Индеец проспал ночь в доме своей матери, а потом сказал ей: «Ты женщина тхукахаме, а у тебя нет огня. У женщины-пумы есть огонь. Он очень красивый. — Он согревает меня и варит мясо». Он поговорил со многими мужчинами тхукахаме, и все они пошли к дому пумы и украли огонь.
— Вот почему, — закончил Бебкуче, — пума зла на людей.
Глава XVI
ПОСЛЕДНЕЕ ЭЛЬДОРАДО
Большую часть сентября и октябрь мы провели в джунглях, прокладывая тропу к центру Бразилии. Ярд за ярдом продвигались мы все дальше к западу, и каждое утро я уходил охотиться в новые места, надеясь найти озеро или холм — так надоело мне однообразие тропического леса. Джунгли неизменно встречали нас сыростью и грязью. Растения, сдаваясь под натиском мачете, казалось, с удвоенной быстротой росли над нами, под нами и вокруг нас. Деревья обволакивали нас, как сам воздух. Непрерывно, словно шум городского транспорта, капала с листьев вода… Солнце мы видели редко, нас одолевали москиты, и, в отличие от конкистадоров или первооткрывателей, никакая великая цель не вдохновляла нас на еще большие усилия. Альпинист с вершины горы созерцает прекрасную панораму, нас же в центре Бразилии ждали одни лишь деревья. Писарро, Орельяна и Кортес[39] шли вперед в надежде, что их мечты станут явью, нашей же целью было развеять последнюю великую легенду. Мы просто выполняли свою задачу.
Однажды ночью мы качались в гамаках, и я стал размышлять о значении нашего путешествия, о том, что на нашей планете всегда были не нанесенные на карту земли, с которыми человек связывал свои несбыточные мечты. Несколько квадратных дюймов белых пятен на карте человеческое воображение населило затерянными городами, живыми динозаврами и горами золота. А может, они действительно там есть? Мы были призваны, развеять эту легенду. Мы наносили в лесу поражения крупнейшему из оставшихся на земле белых пятен и величайшей химере из всех когда-либо существовавших: Смерть джунглям. Смерть легенде. Смерть. Слово это, казалось, звучало на всем протяжении нашего пути — смерть последнему Эльдорадо. Я провел по телу рукой: в тот день я снял с себя 168 клещей; за многие месяцы пребывания в джунглях это движение стало инстинктивным и не прерывало ход мыслей.
38
Броненосец — животное из семейства
39
Франсиско Писарро — испанский конкистадор, в поисках золота проникший в Перу и завоевавший его в 1524–1533 гг.
Эрнандо Кортес — испанский конкистадор, завоевавший в 1519–1521 гг. Мексику.
Франсиско Орельяна в 1541–1542 гг. первым из европейцев пересек Южную Америку с запада на восток, проплыв по реке Амазонке от ее верховьев до устья.