Мне вспомнилась наша система. Полиция, бракоразводные процессы, частные сыщики, подставные партнерши, бюро записи актов гражданского состояния. Я поспешил обойти этот вопрос, заговорив о женитьбе вообще.
— А когда ты женишься, тебе отец выбирает жену? — спросил я.
— Подожди, дай подумать… — Рауни глубокомысленно поглядел на воду, а затем ответил — Я говорю девушке: «Ты мне нравишься». Тогда, если я нравлюсь ее матери…
— А как насчет отца?
— И отцу тоже… Тогда мы с девушкой идем в лес, и если я ей нравлюсь, мы женимся. Я убиваю много свиней, оленей, обезьян и индюков, и мы едим их, и ее мать и отец тоже. Потом, когда у жены рождается сын, она остается в хижине, и я уже не убиваю индюков и обезьян. Только других животных (ссылка на нечто вроде табу).
— А какого роста должна быть девушка, когда она выходит замуж?
— Когда я в первый раз разговаривал с ее матерью, она была маленькая, — он показал рукой рост восьмидевятилетнего ребенка. — Потом, когда мы поженились, она была вот такая, — он показал рост ребенка лет двенадцати-тринадцати. — Хорошо, — добавил он, — когда девушка в таком возрасте.
Затем Рауни доверительно сообщил мне, что он собирается взять себе другую жену, как только вернется домой. Я спросил, умерла ли его первая жена.
— Нет, — ответил он с грустью. — Другой тхукахаме говорил с моей Женой, и потом она ушла с ним, и он занимался с ней. Поэтому я сказал моим братьям: «Это некрасивый человек», но они боялись его. Тогда я раскрасил свое тело краской, и, когда он вернулся и сел есть со своей матерью, я пришел с боевой дубинкой. Его мать сказала: «Зачем ты хочешь побить его? Он мой сын, и он хороший человек». Я ответил: «Он некрасивый», — и тогда один убежал, двое убежали, трое убежали. (Я понял, что это были братья обидчика, которые должны были его защищать.) И я ударил его. — Рауни стукнул себе по плечу для наглядности. — Он упал, но этой самой — как вы ее называете? — было немного.
— Крови? — подсказал я.
— Да, крови. А потом он ушел к другим тхукахаме.
— А твоя жена, Рауни?
— Она тоже ушла, — мрачно ответил он. — Если она вернется, я убью ее дубинкой.
— И потом у тебя больше не было жены?
— Была, да умерла.
А сынбвей не было.
— Был сын, но тоже умер.
Позже я навел справки у Бебкуче и узнал, что Рауни, гордо заявляя: «Я всегда смирный, но когда другой человек обижает меня, тогда я делаюсь сильный и злой и убиваю его дубинкой», — Рауни умолчал об одном немаловажном обстоятельстве, а именно: что его поддерживали Бебкуче, Крумаре, Менгрире и другие братья. Из рассказанного я заключил, что при драке между соплеменниками не разрешается бить по голове, а лишь по плечам и спине. Вот почему обидчик Рауни остался в живых. Я узнал также, что Рауни не мог воспользоваться ножом: это можно только женщине. Если одна женщина отнимает у другой мужа, они дерутся ножами.
При помощи жестов и мимики Бебкуче изобразил, как они истекают кровью.
После этого разговора я неоднократно просил Рауни рассказать мне поподробнее о любовных обычаях в Шингу. Взаимоотношения полов у индейцев оказывают сильное влияние на их дела, и, чтобы лучше понять, что происходит в «Куябе Орландо», необходимо знать эту сторону их жизни. В частности, я хотел разузнать, что собой представляет индейская женщина. Ведь ее положение сильно отличается от положения женщины цивилизованной.
У индейцев нет частного землевладения, все необходимое для жизни они приобретают в лесу, поэтому добычей в межплеменных войнах являются женщины. Захват в плен женщин означает, что ряды племени пополнятся и оно станет еще сильнее. И наоборот, если у племени забирают женщин, оно оказывается под угрозой полного вымирания, как случилось с племенем суйя. Девушки пользуются уважением и являются важным фактором внутриплеменных отношений, особенно у индейцев Васконселоса, где главы хижин борются за влияние и стараются, чтобы вокруг них было как можно больше людей, ибо только в этом случае они могут быть признаны вождями. После женитьбы муж должен провести от полугода до года в доме тестя, и хотя он имеет право вернуться в отчий дом, жена нередко уговаривает его остаться. Женщина играет существенную роль в хозяйстве, так как, хотя мужчины охотятся, ловят рыбу и воюют, их положение не позволяет им заниматься полевыми работами, за исключением немногих видов, — таково разделение труда. Мужчины не снисходят до переноски тяжестей или приготовления пищи, разве что во время охоты жарят мясо на костре.
Женщины, как добыча победителей в войнах, как средство подкупа во внутриплеменной политике и как краеугольный камень хозяйства, очень важны в Шингу. Однако это никак не отражается на их общественном положении в. племени. Женщины не имеют голоса при обсуждении политического курса племени, не могут руководить обрядами и плясками; им не обязательно раскрашиваться и украшать себя перьями. Если у мужчин интересные, разнообразные занятия, женщина всегда делает самую тяжелую, черную работу. Закончив дневные труды, мужчины могут отдыхать, развлекаться или беседовать, женщин редко видишь не за работой. Мужчины могут ходить куда угодно, но женщины, например, не имеют права сидеть под. навесом для мужчин в центре деревенской площади. Однажды, когда девочка из племени камайюра увидела какие-то священные музыкальные инструменты, ее загнали в лес и там — этого требовал обычай — она была изнасилована всеми мужчинами.
Однажды мне особенно ясно была продемонстрирована неполноценность женщины. Это было так. К берегу подплыло каноэ, из него вышел мужчина и три женщины. Я спросил индейца племени мехинаку, кто приехал.
— Так, один ваура, — сказал он, назвав при этом имя воина. Он не то чтобы игнорировал женщин — для него они просто не существовали.
Однако, если бы отношение к женщине только этим и ограничивалось, отношения полов не играли бы столь значительной роли в племенных делах. Бертран Флорной высказал следующее суждение о женщинах племени хибаро в Перу: «Когда женщину избирают [для брака], она связывается цепями традиций и рабских обязанностей, которые она стремится сохранить. Ее пассивность и страх перед мужчинами могут в редких случаях даже провоцировать мужчин к овладению ею, но это, в сущности, не является ни изнасилованием, ни прелюбодеянием, поскольку она при этом остается пассивным партнером. Половой акт, не связанный ни с чувством греха, ни с магическим таинством, представляется ей всего лишь одной из ее домашних обязанностей. Поэтому она не особенно склонна отдаваться кому-либо, кроме своего хозяина и господина… Мы вынуждены заключить, что для женщин хибаро, так же как и для многих других, счастье есть некое пассивное состояние. Из-за отсутствия чувства, расположения и безразличия к боли женщина пребывает в благодушной апатии».
Для женщин Шингу, по-видимому, все обстоит как раз наоборот.
Как-то раз, вскоре после моего приезда в Васконселос, я сидел на бревне. На другой конец бревна присели молодой индеец и девушка. Положив голову ему на колени, она говорила с ним глубоким страстным голосом и, наклоняя к себе его лицо, играла с ним. Она не целовала юношу, однако поведением и голосом напоминала европейскую женщину. Она была пылка, привлекательна и имела полную власть над молодым индейцем. Мне показалось, что редко можно встретить большую теплоту и любовь в отношениях между молодыми, а позже я узнал, что чувства эти сохраняются и в браке. Пусть мужчина будет «хозяином» — девушка будет смеяться и говорить с ним, как равная, обсуждать его планы и даже сможет уговорить его сделать так, как ей хочется. Рауни — ветеран двух браков — объяснял мне все это следующим образом:
— Женщина — обуза. Она говорит: «Ты, Рауни, не должен гулять по лесу. Оставайся здесь, в деревне, со мной, и готовь пищу». Она говорит, говорит, целый день говорит, как попугай. А я люблю бродить по разным местам, и я говорю женщине, что она — обуза.
— И ты, Рауни, уходил и оставлял жену?
— Нет, я оставался в деревне и работал, — печально ответил он.
Так, несмотря на то что прав у индейской женщины неумного, она все же имеет власть над мужчиной в силу своих личных качеств. Некоторых очень известных старух боятся все индейцы Шингу; жены иногда полностью подчиняют себе мужей; и как девушки, так и замужние женщины постоянно причиняют мужчинам беспокойство игрой своих страстей. Для них измена — дело обычное и простое, так как лес всегда обеспечивает им место для полового общения и с мужьями, и с другими мужчинами. Хотя мужья могут публично побить и выбранить их, особенно далеко они зайти не могут, так как жена имеет право вернуться в хижину своего отца. Здесь, в этом своем последнем прибежище, она в безопасности. Женщины знают, что воин должен завоевать сердце девушки, чтобы жениться на ней, и уметь поддерживать в ней чувство, чтобы жена не ушла от него, поэтому фактически женщины представляют в Шингу немалую силу. В отличие от женщин хибаро, они не просто готовят пищу и рожают детей; в бесконечной игре полов они — равноправные партнерши, и роль женщин в Шингу в этой игре так же сложна и значительна, как роль женщин в цивилизованных странах.