На первый взгляд наша экспедиция была неудачной. Мы отправились в путь, задержавшись на девять месяцев, и немало времени потратили на борьбу с эпидемией гриппа в деревне журуна. Мы проложили дорогу к географическому центру Бразилии, но в этом не было ничего особенно героического, и никого из нас не вдохновил символизм этого деяния. Мы не встретили и не замирили ни одного дикого племени; геолог наш не обнаружил никаких ценных полезных ископаемых; с тхукахаме мы установили контакт лишь после нескольких недель блужданий. Но все это не входило в цель нашего путешествия.
Братья Вильяс воспользовались экспедицией, чтобы совершить объезд своих земель и залечить хотя бы самые поверхностные раны на теле индейской проблемы. У них не было никакого надежного средства для ее разрешения, и вся наша поездка проходила под знаком величайшей трагедии. Но мы все же хоть на какую-то йоту замедлили процесс вымирания индейцев, больше узнали о них, укрепили с ними дружбу и тем самым заложили прочную основу для последующего путешествия. Даже во имя такого маленького, скромного, едва заметного шага вперед стоило предпринимать эту нелегкую, утомительную экспедицию.
Однажды, несколько месяцев тому назад, мы с Клаудио сидели в деревне журуна. Мимо нас прошел индеец, больной гриппом. Он казался печальным символом вымирающего племени, и я вдруг почувствовал, что в жизни самого Клаудио было не меньше безнадежности, чем в существовании индейцев. Я спросил его, как он мог посвятить себя борьбе за дело, обреченное на неудачу.
Ответ Клаудио был прост:
— Лет через пятьдесят на этот народ распространится цивилизация (в то утро Клаудио был очень бледен), и они будут обречены на полное вымирание. Если нам удастся сейчас принести в их жизнь мир и подготовить их к этому удару, может быть, мы тем самым сумеем хоть немного замедлить их вымирание. Но даже если это невозможно, Адриано, даже если они доживают последние годы, разве следует из-за этого складывать оружие? Несколько месяцев мы работали во имя этой цели.
Итак, пока экспедиция поднималась обратно вверх по реке Шингу, нас не печалило то, что путешествие наше ничем не завершилось и мы не добились успеха. Другие экспедиции взбирались на Эверест, покоряли Южный полюс. Мы ничего подобного не сделали. Меня не покидало чувство обреченности, мысль была бессильна найти утешение. Лишь один раз на меня накатила ярость.
Это случилось, когда, перебираясь через пороги, я потерял последний башмак. Потом, добравшись до склада у водопада Мартинс, мы распаковали мешки с рисом и бобами, досыта наелись, выспались, и на следующее утро отряд под руководством братьев Вильяс вышел в трехдневный поход, чтобы выжечь посадочную площадку возле старой-деревни тхукахаме. Другим предстояло вернуться к прежним делам и обязанностям, и среди них был и я.
Мы продолжали путь дальше вверх по реке, чтобы сесть на самолет, который доставит нас в цивилизованные края. Франклин, Дилтон, Раймундо, Жорже и я сели в лодку. Прощание с Вильясами было коротким и немногословным.
Лодка отчалила от берега. Глядя на приземистые фигуры этих уже немолодых людей, я понял, что для них экспедиция никогда не кончится. Расчистив посадочную площадку, они вернутся в Васконселос, но вскоре снова придут сюда. Предстоит приучить к оседлости тхукахаме, утихомирить крин-акароре, посетить кайяби, найти суйя и разыскать другие племена. Ведь Клаудио сказал: «Даже если они доживают последние годы, разве следует из-за этого складывать оружие?»
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Закрыта последняя страница, окончен рассказ о судьбе индейцев, живущих в сердце леса, а перед глазами все стоят заключительные слова книги: «Даже если они доживают последние годы, разве можно из-за этого складывать оружие?» Да, конечно, нельзя складывать оружие в борьбе за жизнь, за счастье людей, даже если их ничтожная горстка. И нам близок и понятен этот призыв героев бразильской сельвы братьев Вильяс Боас. Но почему же вымирают индейцы в Бразилии?
Бразилия — одна из крупнейших стран современного мира. Здесь на площади, равной половине южноамериканского континента, живет 70 миллионов человек, и с каждым годом население стремительно увеличивается. Бразилия — страна контрастов: огромные, во многом еще не освоенные человеком тропические леса на севере и бескрайние кофейные плантации на юге, океан, омывающий восточное побережье и засушливые кустарниковые степи во внутренних районах, шалаши из пальмовых листьев и небоскребы, примитивные мотыги и тракторы — все есть в Бразилии. Так почему же не находится в этой огромной стране места для ее коренного населения — индейцев? Для того чтобы ответить на этот вопрос, нам придется вернуться в глубь веков. Несколько тысячелетий назад — может быть, восемь, а может быть, и все десять — Бразилия была безлюдна. Только звери бродили по ее лесам и саваннам, только рыбы, крокодилы да водяные змеи плавали по ее рекам. Но настало время, и люди, пришедшие из Азии и постепенно осваивавшие Америку, достигли Бразилии. Они заселили ее леса, стали охотиться и ловить рыбу, а вскоре одомашнили полезный клубнеплод маниок и начали обрабатывать землю. Жили эти люди первобытнообщинным строем. По большей части они сообща, целыми селениями расчищали землю от леса, чтобы, посадить маниок, устраивали облавы на тапиров и пекари, травили рыбу в водоемах. Все у них было общее: и земля, и жилища, и запруды для ловли рыбы, и пища. Уровень их культуры был довольно низок. Но все же эти люди, как свидетельствуют данные археологических раскопок, успешно развивались, росла их численность, и кто знает, каких высот культуры они достигли бы, не будь их нормальная жизнь нарушена португальской колонизацией. Когда португальцы открыли Бразилию, там жило около миллиона индейцев. Сначала завоеватели пытались обратить коренных жителей в рабов, а когда это не удалось, стали их беспощадно преследовать, охотиться на них, как на диких зверей. Многие племена, ранее жившие вблизи побережья, бежали, спасаясь от гибели, в самые глухие уголки амазонской сельвы. Одним из наименее доступных для иноземных пришельцев мест был район верховьев притока Амазонки — реки Шингу. На юге этот район граничит с пустынным и труднопроходимым плоскогорьем Мату-Гросу, на востоке его окаймляет горная цепь Ронкадор, а на западе — горная цепь Формоса; многочисленные пороги и водопады, которыми изобилует Шингу, не дают возможности добраться сюда с севера водным путем. Вот в этом-то глухом уголке и скрылись от колонизаторов остатки различных индейских племен. Были среди них и араваки, и карибы, и тупи. Различны у них были первоначально не только языки, но и культура. Но в результате жизни в течение нескольких столетий в соседних деревнях, в результате межплеменной торговли, межплеменного общения и межплеменных браков племена верховьев Шингу стали очень похожи одно на другое. Общим для них было и то, что в течение нескольких веков все эти племена были как бы выключены из истории Бразилии.
В то время как другие племена гибли в борьбе с колонизаторами, затем в более мирные и благоприятные периоды смешивались с португальцами, участвуя вместе с ними в формировании бразильской нации, а в конце XIX и начале XX века снова испытали период жестоких преследований и эксплуатации в годы так называемого каучукового бума в Амазонии, племена Шингу жили простой, мирной и даже чуточку идиллической жизнью. Ее чудесно описал немецкий путешественник Карл Штейнен, в конце XIX века достигший верховьев Шингу. В то время здесь жило около трех тысяч индейцев[46].
Штейнен видел у них и мир, и радость жизни, и — безмятежное счастье, и дружеское тепло — все то, чего уже не встретил Кауэлл, побывавший здесь 60 с лишним лет спустя. Внешне за эти шесть десятилетий в жизни индейцев Шингу как будто мало что изменилось, потому что до сих пор в Шингу почти невозможно попасть, кроме как на самолете, а на это требуется специальное разрешение. Служба защиты индейцев, основанная в Бразилии в 1910 году, закрыла район Шингу для искателей золота, сборщиков каучука и прочих непрошеных пришельцев. И до сего дня индейцы живут в таких же хижинах, как их предки, так же обрабатывают землю, на охоте еще продолжают применять лук и стрелы, а рыбу травят растительным ядом. Европейских орудий у них мало. В материальной жизни как будто почти все осталось по-старому, но у индейцев Шингу исчезло главное — вера в свои силы, вера в устойчивость своей жизни. Периодически вместе с «белыми» визитерами приходят эпидемии неизвестных ранее индейцам болезней и проносятся сквозь деревни, как вихрь, унося сотни жизней. И теперь из трех тысяч индейцев Шингу сохранилось только семьсот-восемьсот человек, а от некоторых племен в живых осталось всего по два-три человека. В результате разрушилась старая племенная организация, а взамен ее ничего не пришло. А главное — за пределами родных мест существуют могучие силы, которые определяют судьбу индейцев. В результате возникает дух неуверенности и безнадежности перед мощью этих чуждых сил. А у Тех, кто стремятся спасти коренное население, у работников Службы защиты индейцев, это чувство отчаяния и безнадежности еще острее, потому что они знают, насколько непримиримы интересы финансовой олигархии и интересы индейцев. По конституции Бразилии запрещается отчуждать индейские земли, а фактически уже к 1955 году три четверти земель Шингу было продано и юридически принадлежало различным капиталистическим колонизационным компаниям[47]. В начале 1950-х годов защитники индейцев внесли в конгресс законопроект о создании в районе Шингу Национального парка, своего рода огромной индейской резервации. Ко времени приезда в Бразилию Кауэлла этот проект находился в конгрессе уже пять лет, но так и не был принят из-за сопротивления тех, кто скупали земли на Шингу.