А мировые судьи там - мясник и пекарь, так что каталажка всегда забита до отказа. Кормить тебя неделю в каталажке должен все тот же фараон. Теперь понимаешь? Он получает столько-то монет в день на продукты для каждого заключенного. Тут уж он себе деньгу сумеет сэкономить, будь спокоен. А мясо и хлеб он покупает у тех же мировых судей - у мясника и пекаря. Все они одна шайка.
Фараон забирает тебя за бродяжничество, судья дает тебе семь дней каталажки. Этот проклятый городишко на нас и разбогател. Мясник и пекарь те просто пухнут от денег, никогда так не торговали.
Ты бы посмотрел, как кормят в этих каталажках. В Макее, в Квинсленде, например, один фараон оплел все стены каталажки "бобами бедняка", их еще называют - "новогвинейскими бобами". На кабачки смахивают. Он заставлял нас каждое утро обрывать эти бобы и только ими и кормил нас. Сунет для навара баранью ногу - вот тебе и еда на весь день. Он на "хобо" наживался - будь здоров.
На прощанье он мне сказал: "Давай, давай, живо сматывайся из города и не вздумай попрошайничать на улицах".
Этот сукин сын не знал, что когда я в последний раз собирал бобы на ужин - я в одном месте с лозы всю кору срезал. Совсем недавно один "хобо" рассказал мне, что тот фараон все еще меня разыскивает.
- А Рыжий и тогда был с тобой? - спросил я.
- Нет, я встретил его позже; год с лишком назад. С тех пор мы и стали друзьями.
- Где ты с ним встретился?
- В Брокен-Хилле, я там чуть не отдал концы. Видишь ли, как это получилось - я попал в Айвенго и никак не мог оттуда выбраться. К одному поезду, правда, прицепили несколько товарных вагонов, но ездить на них можно было только на крышах, а на крыше чуть зазеваешься и не пригнешься вовремя, так после первого же моста очутишься под колесами.
Я болтался на станции, стараясь не попадаться начальству на глаза, и вдруг увидел состав с цистернами для воды, который должен был вот-вот тронуться. Большие такие цистерны с люком наверху, в них возят воду в Айвенго из Дарлинга. Я залез в одну из цистерн, на дне плескалась вода, их ведь никогда до конца не опорожняют. Жарища в тот день была адовая, градусов сто, а то и больше; до железа снаружи дотронуться нельзя - обожжешься.
Как только состав тронулся, вода в цистерне стала перекатываться из конца в конец, ударяла по перегородкам, билась и плескалась по стенкам, волной взмывала вверх. Проклятая цистерна наполнилась горячим паром, я промок до костей и в то же время обливался потом.
Просидел я внутри цистерны, пока не отъехали от города, потом вылез и пристроился на краю люка. Меня спокойно можно было подать в этот момент на стол вместо тушеного кролика, уверяю тебя.
Сначала я просто блаженствовал на ветру, но когда наступила ночь, я чертовски замерз - совсем окоченел, ведь одежда-то на мне была мокрая, так что, когда я наконец спрыгнул с поезда, я уже еле передвигал ноги.
На следующий день я все-таки добрался до Брокен-Хилла, но к тому времени меня уже бросало то в жар, то в холод. Трясло, брат, ну прямо как с перепоя; залез я тогда под помост около водокачки, где заправляются паровозы, завернулся в одеяло и лег. Не знаю, долго ли я там провалялся, только, видно, в бреду я сам с собой много разговаривал, потому что подходит ко мне один "хобо"... Да, пожалуй, это было уже на другой день... Подходит он ко мне, нагибается и спрашивает: "Что ты сказал?"
Это и был Рыжий, долговязый такой парень с рыжими волосами. Должно быть, я сказал, что чувствую себя препаршиво, или еще что-нибудь в этом роде, только он пощупал мою голову и выругался. А у меня так болело горло, что я и слова не мог выговорить, даже если бы и соображал что-нибудь. Наверно, я просто пробормотал что-то невнятное.
Рыжий заглянул в мою продуктовую сумку - там было пусто, - положил около меня свою скатку и пошел в город разжиться чем-нибудь. Вернулся он вскоре с куском мяса, сварил суп и накормил меня. Рыжий успел побывать и у аптекаря, выпросил аспирину и все время пичкал меня им.
Больше недели, пока я не встал на ноги, Рыжий ухаживал за мной. До чего же, черт возьми, я был слаб тогда. А Рыжий, он все время читал. Сидит около меня, а сам носом в книжку уткнется. Когда ему приходилось выпрашивать деньги, он попутно и книжки просил и собрал их довольно много. Рыжий был коммунистом, и я узнал от него больше, - чем от кого бы то ни было на свете.
Пришлось нам там задержаться, пока я не встал на ноги. У меня тогда одно только желание было: погреться на солнышке. Однако с жратвой было очень трудно, ко времени нашего отъезда Рыжий, кажется, все улицы успел обойти, выпрашивая нам еду.
Решили, значит, мы отправиться в Аделаиду. Собирались сесть ночью на товарный поезд на сортировочной станции. Нас двое да еще человек восемь "хобо". Только мы приготовились лезть в вагоны, как откуда ни возьмись фараоны, и пришлось нам всем разбежаться. Я прополз под вагоном, залез на крышу и спрятался там, - туда они обычно не заглядывают.
Я, конечно, хотел слезть, чтобы отыскать Рыжего, но тут поезд тронулся, и мне ничего не оставалось, как распластаться на крыше. Но на первой же остановке я в каком-то захолустном поселке слез и проторчал там два дня, бегал вдоль каждого поезда, идущего на юг, и все искал и звал Рыжего, но его не оказалось ни на одном из них.
Тогда я поехал обратно "в Брокен-Хилл, но не успел сойти с поезда, как меня сцапал фараон и посадил под замок.
Этот фараон рассказал мне, что забрал Рыжего в ту самую ночь, когда мы всей братией пытались сесть в поезд, и что Рыжий получил три месяца. В Южной Австралии за бродяжничество полагается сидеть три месяца. В тот день, когда меня зацапали, Рыжего как раз должны были перевести в тюрьму в Аделаиду. Забавно, правда, что нас обоих застукал один и тот же полицейский.
Во всяком случае, я хоть узнал, где Рыжий. В каталажке я основательно почистился, выстирал свои рубашки, носки. Удобства всякие за счет правительства там предоставляются - это уж что правда, то правда. Я выпросил у стражника обмылок, выстирал брюки и даже погладил их старым утюгом, который он мне дал. Люблю, чтобы брюки у меня были со складочкой.
Настроение у меня, когда я предстал перед судьей, было прекрасное смотрю, сидит малый, морда ищейки, брови - клочки сена. Я решил рассказать ему правду. Описал, как Рыжий заботился обо мне во время моей болезни, как я хотел уехать отсюда в Аделаиду и вернулся, чтобы разузнать, что с ним сталось.