ПАВЛОВСКИЕ ПЕРЕМЕНЫ
В Павлове раньше мне не приходилось бывать. Я решил посмотреть город под впечатлением заново прочитанной главы «Павловские промыслы» из труда В. И. Ленина «Развитие капитализма в России», а также «Павловских очерков» В. Г. Короленко. Хотелось сравнить прошлое с настоящим, увидеть, каким стал город, а заодно посмотреть на труд и быт потомков павловских кустарей.
При первом знакомстве с новым для тебя городом прежде всего хочется что-нибудь почитать о нем. Я привык в таком случае заходить в книжные магазины, посмотреть новинки изданий. Этой традиции не изменил и на сей раз. У продавщицы спросил: «Что у вас есть о Павлове?» «Нет, что вы, — с недоумением ответила она. — Не было и ничего пока нет о нашем городе». Почти ничего не могла рассказать о городе в библиотеке подшивка местной газеты. Обидно, что о средних городах, как Павлово, не пишут. А ведь они растут, и в них много интересного.
На первый взгляд Павлово малопримечателен. Нет тут ни прославленных архитектурных памятников, ни картинной галереи, ни широких проспектов и больших площадей. И все же этот город запоминается. К Павлову надо внимательно присмотреться, чтобы понять его своеобразие.
НЕМНОГО ИСТОРИИ
Павлово возник как сторожевой пункт на восточной границе Московского государства. Впервые как сельское поселение упоминается в царской грамоте 5 апреля 1566 года. С присоединением к России Казани и Астрахани в Поволжье устремилось разоряемое помещиками население центральных и северо-западных районов. Часть переселенцев осела здесь под защитой острога.
Удобное географическое расположение Павлова на правом берегу Оки, рядом находящиеся залежи полезных руд способствовали развитию промыслов по обработке металлов. Зачинателями их были служилые люди — стрельцы. Вслед за ними на металлопромысел переключилось остальное население, плохо обеспеченное плодородной землей. Как свидетельствуют писцовые книги, в Павлове в 1608 году было 4 кузницы, в 1622 году —11, в 1642 году — 21 кузница. В кузницах делалось «черное дело», то есть изготовлялись железные изделия.
В середине XVII века Павлово перестает быть сторожевым укреплением. Павлов острог стал называться селом Павловой. С XVIII века оно широко известно своими разнообразными металлическими изделиями. О павловских мастерах писали путешественники Полунин и Мюллер в книге «Географический лексикон» (1773 г.): «Жители оного почти все ружейные мастера и делают преизрядные ружья и замки, из коих оные так малы, как горошинка, однако сделаны весьма искусно, отпираются и запираются». Особенно получил развитие замочный промысел, чему способствовали потребности торгового пути. В те времена товар упаковывали в сундуки «под семью замками», а деньги хранились в шкатулках, тоже под замком.
В XIX веке Павлово — всероссийский центр знаменитых сталеслесарных промыслов с десятками селений в окружении. Павловские замки, столовые приборы скупщики отправляли в Москву, Петербург," Нижний Новгород. Главный сбыт шел через Нижегородскую ярмарку. Здесь купцы закупали металлоизделия павловских кустарей для вывоза на восточные рынки — в Среднюю Азию, Турцию, Персию (Иран). Павловские изделия отправляли и в страны Западной Европы. Дешевая рабочая сила, отсутствие конкуренции и широкий рынок сбыта павловских изделий приносили скупщикам большие прибыли за счет жестокой эксплуатации кустарей.
Тяжелые условия труда и быта кустарей Павлова описал в своих известных «Павловских очерках» В. Г. Короленко. В 90-е годы прошлого века писатель приезжал в Павлово пять раз и воссоздал подлинную социальную драму неравной борьбы кустарей с наступающим капиталом. «Конкуренция — пресс, — писал Короленко, — кустарь — материал, лежащий под прессом, скупщик — винт, которым пресс нажимается». Писатель пристально вглядывался в жизнь кустарей, увидел, что все они опутаны паутиной кабалы, живут в страшной нищете. «Нищета есть везде, — писал он в «Павловских очерках», — но такую нищету за неисходною работой вы увидите, пожалуй, в одном только кустарном селе. Жизнь городского нищего, протягивающего на улицах руку, — да это рай в сравнении с этой рабочею жизнью!»
Каждая строчка этого полного страсти публицистического произведения была направлена против вреднейших утопических фантазий либеральных народников, считавших промысел павловских кустарей «народным производством». Самостоятельный кустарь, как называли его народники, якобы идет в России своим путем, минуя «заморскую язву капитализма». Писатель упоминает в своих очерках о народнике-фантазере Н. П. Зернове, который приехал в Павлово в 70-х годах с намерением создать «артельку» для сбыта кустарных изделий через голову скупщиков и спасти таким образом кустарей от разорения. Но утопии обречены на гибель. И затея Зернова, естественно, окончилась крахом прежде всего для него самого: скупщики его оклеветали, от дела отстранили, и он попал в дом умалишенных. Павлово прошлого века похоже было на большую кузницу, со всех сторон которой почти из каждого дома доносился неумолчный стук молотков. Дороговизна земли делала ценной каждый ее клочок, загоняла мастерскую бедного ремесленника прямо в жилое помещение — в одну-единственную комнату подслеповатой хибарки, в которой он со всей семьей работал по 16–19 часов в сутки. Десять тысяч бьющихся из-за куска хлеба кустарей, слабогрудых, сгорбленных, с непомерно развитыми руками, населяли село.