Вместе с тем создалась чрезвычайно неприятная и хрупкая ситуация: многие из членов «зондеркоммандо», от которых сама подготовка восстания скрывалась, были уже предупреждены о нем, и опасность предательства возросла в разы.
Каминскому же оставалось жить всего одну неделю. 2 августа его застрелил (и самолично сжег его труп) «Циклоп»-Моль, обвинив его, правда, не в подготовке восстания, а в подготовке покушения на другого эсэсовского изверга — Мусфельдта[384]. Подругой версии, его схвати ли на крематории II, где он жил, и отволокли, избивая, на крематорий IV, где убили и сожгли[385]. По третьей (по Л. Когену) Каминского убили 14 августа — в то время, когда он решил обойти свою территорию с целью предупредить об отсрочке восстания[386].
Однако маловероятно, что убийство Каминского не связано с восстанием: политический отдел, возможно, напал на его след и первым нанес удар — но такой, чтобы «производственный процесс» не пострадал (переезд на крематории стал первым таким ударом, а сентябрьская селекция — третьим; несостоявшаяся октябрьская должна была стать сокрушительным четвертым).
Согласно тому же Л. Когену, 15 августа обе смены «зондеркоммандо» построили, и эсэсовцы стали допытываться: «Где ваше оружие и патроны?». Они увели с собой четверых русских…[387]
Капо Яков Каминский — вплоть до своей смерти — и был главным стратегом и организатором восстания на крематориях. Большим подспорьем ему была та относительная свобода передвижений по лагерю, которой он как капо (а одно время и оберкапо) пользовался. У него был личный контакт с женским лагерем (в частности с Р. Роботой), с польским лагерным подпольем, а через него — и с партизанами.
После смерти Каминского руководство подготовкой восстания и самим восстанием перешло к другим — скорее всего, к нескольким лицам сразу. (Подчеркнем, что одним из этих «других» определенно был и Градовский[388].) Но один свидетель — Элеазер Айзеншмидт — в качестве единоличного руководителя восстания называет советского военнопленного-еврея, майора по званию и артиллериста по военной специальности, воевавшего еще в Сталинграде[389]. (Его имя, увы, так и осталось неизвестным.)
Залман Левенталь, светский человек с очень левыми взглядами, много страниц посвятил восстанию и его подготовке. Особенно проникновенно он пишет о Йоселе Варшавском, которого лично знал еще в 1920–1921 годах как коммуниста и одного из вожаков рабочего профсоюзного движения всей Варшавы. Позднее Йосель переехал в Париж, где сотрудничал в коммунистической прессе. Левенталь характеризует его как «очень интеллигентного человека, выделявшегося своим хорошим спокойным характером. Вместе с тем его душа пылала от готовности к борьбе». Имя «Иосиф Варшавский» было его конспиративным псевдонимом еще со времен классовой борьбы в Варшаве (другим его прозвищем было «Йоселе ди маммеле» — «маменькин сынок»), а по-настоящему его звали Иосиф Доребус. Он родился в 1906 году в Жирардуве. Его лучший друг, дамский парикмахер и тоже коммунист, Янкель Гандельсман, родился в 1908 году в Лейпциге, жил в Радоме, учился в иешиве в Сандомире, за что его в шутку звали «коммунистом-ешиботником» или «социалистом еврейского вероисповедания». В поисках работы оба эмигрировали в 1931 году во Францию и, оставаясь польскими гражданами, приняли участие во французском Сопротивлении. Оба были арестованы и интернированы, а 2 марта 1943 года депортированы из Дранси[390] и прибыли в Аушвиц 4 марта[391]. Как одного из лучших во всей «зондеркоммандо» упоминает Левенталь и Залмана Градовского из Сувалок[392].
По сведениям Дануты Чех[393], организаторами и лидерами восстания были уже упомянутые И. Варшавский и Я. Гандельсман, а также Лейб Лангфус из Макова-Мазовецкого, Айцек Кальняк и Лейб Панич (Гершко) из Ломжи, Залман Градовский из Сувалок[394] и Иосиф Дережинский из Лунно. Ф. Мюллер приводит еще три имени — Юкл, Врубель и польский капо Владек[395], а Э. Минак и Д. Шмулевский[396] еще одно — Давид Финкельштейн. Имя Хенрика Фуксенбруннера из Кракова, хорошо знавшего местность, называет Ш. Драгон[397].
Есть множество свидетельств и об участии в подготовке и проведении восстания советских военнопленных и греков. Так, согласно Лангбайну, в выработке плана восстания участвовали два греческих офицера, одного из которых звали Александро (по другим сведениям — Альберто) Эррера из Ларисы[398]. Исаак Кабели, впоследствии профессор Афинского университета, называл и такие имена: капитан Йозеф Барух, Вико Брудо, Рауль Яхон[399], Карассо и Ардите.
О Барухе вспоминает и Я. Габай, он же говорит и о советском военнопленном майоре (еврее по национальности) из крематория II[400], а Ш. Драгон — об одном русским «полковнике»[401] и еще об одном французе с опытом испанской войны за плечами[402]. С русским майором, по Левенталю, установились особенно тесные отношения, но что-то помешало им укрепиться. О том, что организатором восстания был некий советский военнопленный с крематория II, вспоминал и Л. Коген[403]. Скорее всего во всех этих свидетельствах подразумевается одно и то же лицо — тот самый майор-артиллерист, о котором говорили Э. Айзенштадт и Я. Габай.
Интересно, что Левенталь упрекает русских примерно в том же, в чем польское подполье упрекало еврейское — в дефиците терпения и политической мудрости, в пренебрежении конспирацией, в неумении держаться согласованного плана, в недопонимании целого. Левенталь, тем не менее, писал, что русские хотя и спровоцировали отчасти выступление в том виде, в каком оно произошло, но все же были лучшим элементом восстания. В то же время Д. Пайсикович называет их не иначе как ни на что не годными пьяницами[404].
3. Подготовка восстания: оружие и порох
К восстанию готовились, запасались оружием. В арсенале у заговорщиков имелись 3 гранаты из Аушвица I, несколько парабеллумов и мелкокалиберных пистолетов — всё, кроме нескольких револьверов, найденных случайно в багаже одного из чешских транспортов[405], было «организовано» у поляков, то есть куплено за доллары или обменено на лекарства[406]. В ход шли и шаббатные тупые ножи для разрезания халы: их затачивали[407].
Одной из главных целей восстания был подрыв крематориев, для чего была необходима взрывчатка[408]. Недалеко от базового лагеря, в цехах, в свое время построенных Круппом разместились, начиная с 1 октября 1943 года заводы Weichel Metall Unions Werke Verl, передислоцированные сюда из Украины и производившие взрыватели для бомб. Там работала группа еврейских девушек, но под таким пристальным надзором, что даже установить с ними контакт было практически невозможно.
Но это сумела сделать 21-летняя Роза Робота из Цеханува, член сионистской организации «Хашомер Хацер» и член центральной подпольной организации в Аушвице (у нее была важная должность в «Канаде»), Ей было поручено раздобыть несколько небольших порций взрывчатки. Порох в хранилище похищали четыре еврейские девушки: бельгийская еврейка Элла (Аля) Гэртнер (по другим данным, она была из Сосновца), Регина Сафир (или Сафирштейн) из Беджина и две сестры Вайсблум из ассимилированной варшавской семьи — Эстер (Тося) и Ханка, 19 и 15 лет. Порох выносили с завода в обуви, небольшими порциями по 250 грамм и в течение многих месяцев[409]. Другим звеном этой цепи была девушка Хадасса, забиравшая эти мини-порции в условленном укромном месте и передававшая их через Розу Роботу и Марту Биндигер, работавших в «Канаде»[410]. Собственно ручные гранаты изготовлял русский военнопленный и пиротехник Бородин[411], заполнявший пустые консервные банки взрывчаткой и нужными химикалиями, в частности фосфорными взрывателями.
384
По некоторым сведениям, его предал Митек Морава, антисемит и польский оберкапо на крематориях II и III. Обершарфюрер СС Эрих Мусфельдт — в Аушвице с августа 1940 по ноябрь 1941 г., начальник кремататория в Майданеке — с июня 1942 по начало апреля 1944 г., с 6.4.1944 снова в Аушвице. Приговорен к смерти в Кракове 22.12.1947, приговор приведен в исполнение.
387
Cohen L. From Greece to Birkenau: the Crematoria workersuprising. Tel Aviv, 1996.107 p. См. также: Greif, 1999. S. 356–359.
388
Л. Флишка и В. Сокол — правда, с чужих слов — называют Градовского даже единственным и главным руководителем восстания (ZIH. Relacje 301/1868).
389
Свидетельства Я. Габая и Э. Айзеншмидта (Greif, 1999. S. 222, 285). Кроме майора восстание готовили еще три русских еврея.
392
Левенталь пишет и еще об одном человеке — о Майорке Элуше из Гостынина: но он, готовясь к одиночному побегу, был выдан своими и ликвидирован.
394
Краус и Кулка называют его, наряду с Паничем, лидером восстания. О его записках эти авторы даже не подозревают (Kraus, Kulka, 1991. S. 356–358).
395
Он был связным с польским подпольем. Владек был польским капо еще со времен Аушвица I. В Биркенау он жил в блоке 2 и мог свободно ходить по лагерю. Его дважды забирали в блок 11 основного лагеря, подозревая его в связи с коммунистами и с подпольем. Но во второй раз он попал в крематорий уже в мешке.
398
146 Langbein, 1979. S. 227–238; Bowman S.B. The Greeks in Auschwitz // Fromer R. The Holocaust Odyssey of Daniel Bennahmias, Sonderkornmando. Tuscaloosa and London, University of Alabama Press, 1993. P.XVIX. См. также: Venezia, 2008. S. 127–128.
402
Этот человек как раз и завербовал Ш. Драгона в ряды заговорщиков. Скорее всего им был Альтер Файнзильбер (Станислав Янковский), воевавший в Испании (см. о нем выше).
409
См.: In Honor of Alla Gertncr, Roza Robota, Regina Safirztajn, Ester Wajcblum. Martyred Heroines of Jewish Resistance in Auschwitz, executed an January 5, 1945.
411
И. Гутман ссылается при этом на свидетельство Иешуа Айгера: Айгер И. Сопротивление в Аушвиц-Биркенау // Fom letzten khurban. Munchen, 1948, Nr.lO. S. 70–75 (на идиш). Среди русских узников Аушвица был советский военнопленный Иван Бородин (№ 2535), родившийся в Сухолистах, пекарь по профессии (АРМАВ). Увы, индивидуальная карточка советского военнопленного с таким номером не сохранилась, но, судя по номеру, он должен был бы поступить в Аушвиц в октябре 1941 г.