Она помолчала немного — Джек готов был дать голову на отсечение, что у нее сработала Интуиция, наверняка что-то заподозрила. Но Молли проявила свойственную ей деликатность:
— Хорошо, Джек, не буду тебя утомлять. До завтра.
— Целую. Пока.
В Манли он не ездил с тех пор, как расстался с Линдой. Там каждый кустик, каждый камешек, каждая ветка напоминали о ней. Пару раз Джека даже посещала мысль о том, чтобы продать загородный дом. Потому что он не представлял, как будет жить там один. И тем более — с какой-то другой женщиной.
Парадокс. Он всегда хотел настоящего чувства, чтобы рядом была любимая и любящая жена, дети — словом, обычного человеческого счастья. Но получалось наоборот: сомнительные знакомства с девушками, беспорядочные связи, вылазки в ночные клубы — и ничего серьезного. Только работа. Только она приносила настоящее удовлетворение. А обрести семейное счастье, наверное, не судьба. Размечтался, романтик. Самому-то не смешно? Не смешно.
Но он справится с этим. И обязательно женится, и дети будут — все как у всех. Пусть только пройдет немного времени. Приведет в дом какую-нибудь милую девушку — наподобие той, что вчера ночевала с ним. По утрам она, улыбаясь, станет носить ему кофе в постель, будет послушной, верной, не особо требовательной женой. А что еще надо? Может, оно такое и есть — счастье? Тихое и уютное. Хватит уже в его жизни экстрима.
Именно об этом думал Джек, глядя на себя в зеркало и остервенело водя бритвой по щекам и подбородку. В таких вот действиях непроизвольно проявлялось внутреннее напряжение, когда он оставался наедине с собой. А он ведь был уверен, что взял нервы под контроль. Ан нет — черта с два! И это злило еще больше. Это никуда не годится. Ведь уже сегодня предстоит встреча с отцом, и он будет последним болваном, если не сможет взять себя в руки. Но он сможет!
Джек натянул на себя первую попавшуюся футболку и спустился вниз проверить почтовый ящик.
— Мистер Невилл, — окликнула его консьержка.
— Да?
Она подала ему огромный, плотно упакованный полиэтиленовый пакет.
— Что это?
— Извините, пожалуйста. Курьер привез посылку еще неделю назад. Но я была в отпуске, а моя сменщица забыла вам его передать. Простите нас, ради бога. Я надеюсь, это не очень важный пакет.
— Ну что вы, — успокоил ее Джек, — важную корреспонденцию мне присылают в офис. Все нормально, не беспокойтесь.
Что же это? И от кого? Удивленный Джек поднялся в квартиру, положил пакет на стол, распаковал — и остолбенел. Несколько минут он смотрел на его содержимое, не зная, что с этим делать. Выбросить? Рука не поднимется. Оставить? Гордость не позволяет.
Перед ним был кусочек весеннего Сиднея — законченная картина, которую Линда Флэтчер (тогда он еще не знал, что это Линда Флэтчер) писала на его глазах. Зачем она прислала ее? Чтобы сделать ему больно? Он стал снова запихивать картину в пакет и почувствовал, что рука наткнулась на свернутый лист бумаги. Джек вытащил его и развернул: «Это обещанный подарок на новоселье. На память. Мы больше никогда не увидимся. Линда». И все.
Он устало опустился на стул, снова и снова перечитывая эти три строчки. «Никогда не увидимся». Что она хочет сказать? Как «не увидимся», если у нее роман с отцом?
Сердце гулко застучало, протестуя против этих слов — «никогда не увидимся». Оно не хочет, чтобы они никогда не увиделись. Так просто не может быть. Пусть у нее роман с Рэймондом, со Стэнли, да с кем угодно, только он не согласен никогда больше не видеть ее!
Когда Джек въехал во двор родительского дома, то увидел, что маленькая машинка сестры уже здесь. Это хорошо. Потому что оставаться один на один с отцом ему вовсе не хотелось. Он специально оттягивал время, чтобы приехать попозже, в надежде, что Молли опередит его.
В гостиной был накрыт стол на три персоны. Молли сидела у журнального столика и листала журнал, отца не было.
— Привет, — поздоровался Джек.
— Добрый вечер, — откликнулась Молли.
— Оживления не чувствуется, дом будто вымер.
— Отец дал выходной прислуге.
— Что, всем сразу? — удивился Джек.
Молли закатила глаза и пожала плечами — мол, сама не понимаю, что происходит. В этот момент в гостиную вошел Рэймонд. Пожал сыну руку и пригласил детей за стол.
— Для начала предлагаю поужинать, — весело сказал он. Но веселье было явно наигранным.
Непринужденной беседы, как раньше, не получалось, хотя и Джек, и Рэймонд старались изо всех сил. Шутки были несмешными, замечания неостроумными, беседа натянутой — в воздухе витало ожидание чего-то. И только Рэймонд Невилл знал, чего именно.