Далее Яна получила весьма обстоятельную характеристику девушек. Ей даже не пришлось задавать вопросов, поскольку информация о бывших ученицах Катрич и без того была исчерпывающей. Как и было положено, Надежда Федоровна начала рассказ со сроков обучения подруг в данной школе, с того, на какие оценки они успевали и с прочих мелочей, не имеющих для гадалки абсолютно никакого значения. Тем не менее, не желая показаться невежливой, Милославская слушала рассказ, к тому же в практике Яны бывали случаи, когда самая, на первый взгляд, незначительная деталь оказывалась важной зацепкой.
Надежда Федоровна самозабвенно рассказывала о достоинствах ее бывших учениц. В характере Валерии она особо выделила такое качество, как коммуникабельность. Девушка на удивление легко вступала в общение, располагала людей к себе. Когда в классе появлялись новенькие, именно Вершининой удавалось самой первой сдружиться с ними. Планируя школьные или классные внеурочные мероприятия, при выборе кандидатуры ведущей, останавливались на Валерии, поскольку речь ее была развитой, и она легко находила, что сказать в любой непредвиденной ситуации, легко и удачно импровизировала, если вдруг забывала слова, предписанные по сценарию.
Катрич также указала на высокую степень ответственности Валерии и Ирины. Она, как классный руководитель, всегда могла положиться на них, поскольку к поручениям подруги относились очень серьезно. Будь то дежурство по классу или или оформление очередной стенгазеты – ко всему девушки относились с ответственностью и никогда не подводили ни учителей, ни одноклассников.
Не менее подробно Надежда Федоровна остановилась на доказательстве того, что ее выпускницы были очень порядочными. Учитель привела чуть ли не десяток примеров, после которых любой мог стать на все сто уверенным в сказанном, поскольку примеры эти были на самом деле убедительными.
В этот момент в учительскую вошла преподавательница русского языка и литературы, которая став невольной свидетельницей разговора, скоро присоединилась к нему и стала с упоением говорить, какими начитанными и умными были Валерия и Ирина.
Яна слушала все это и вспоминала фразу из известного кинофильма, ставшую крылатой: «Спортсменка, комсомолка и просто красавица!» Тем не менее, постепенно классный руководитель перешла к характеристике взаимоотношений пострадавших со сверстниками. Как оказалось, с представительницами женского пола у подруг были хорошие дружеские отношения. А вот к одноклассникам-парням они относились весьма пренебрежительно, предпочитая им более старших. И непросто старших, а тех, кто уже имел достаточный авторитет, вес в обществе, был обеспеченным, можно даже сказать, входил в категорию пресловутых новых русских.
Особенно тянуло к таким мужчинам Валерию. Она считала, что только они являются возможными кандидатами на роль ее женихов или даже просто любовников, друзей. Только в людях такого типа она видела качества, которыми, по ее мнению должен обладать настоящий мужчина. На школьных вечерах она скучала, ожидая, когда явится кто-нибудь, способный заинтересовать ее. Первое, что привлекало Валерию в мужчинах, было наличие автомобиля, причем новенького, а не прошедшего огни и воды.
Сказанное как-то насторожило Милославскую. Здесь в ее сознании стали рождаться какие-то идеи и предположения. Вершинина была найдена довольно далеко от города. Пешком добраться туда являлось делом весьма проблематичным, да и бессмысленным. Поэтому, вероятно, Валерия и Ирина имели общение с какими-нибудь крутыми парнями, которые катали их на завораживающем дух авто. Потом по неизвестной пока причине и неизвестными пока лицами произошло убийство. Многое между тем еще предстояло выяснить и доказать.
Милославская настолько глубоко ушла в свои размышления, что последних фраз и не услышала.
– Яна Борисовна! Яна Борисовна! – долетело до нее будто бы откуда-то издалека.
– А? Да… Я слушаю… – ответила она рассеянно учителям, которые в два голоса обращались к ней.
– Что же вы чай совсем не пьете? – спросила Надежда Анатольевна. – Не понравился?
– Нет-нет, что вы?! Напротив, я от него в восторге! – стала оправдываться гадалка. – Просто заслушалась, задумалась…
Сказав это, Яна почти залпом допила остывший чай и поспешила попрощаться, дабы поскорее приступить к дальнейшим пунктам расследования. Поблагодарив учителя физкультуры за оригинальный чай, а классного руководителя за исчерпывающую характеристику, она медленно побрела по просторным коридорам школы, погруженная в глубокие раздумья. Несколько позади школы находился тот самый сквер, в котором, по-видимому только что и проходила уборка. Все уже разбрелись по домам, сквер опустел, и только тлели кое-где угольки в кучках сожженного мусора и листвы. Непроизвольно Милославская направилась в сторону сквера и, очутившись в нем, присела на одну из недавно выкрашенных лавочек.
Она наслаждалась терпким запахом костерков и думала о том, как прекрасна все-таки жизнь, и как рано она закончилась для юной Ирины Черненко. Где-то недалеко звучала веселая зажигательная музыка. Посмотрев направо, Милославская увидела ярко расписанную вывеску кафе, на которой жирными расплывчатыми буквами было написано «Юбилей». Яна вспомнила, что кроме утреннего кофе и недавнего чая, она ничего еще не ела, хотя время приближалось к обеду. Потянувшись, она поднялась со скамейки и быстрым шагом направилась в сторону кафе.
В меню, предоставленном гадалке официантом, оказались и весьма экзотические блюда. Рисковать Яна не любила, поэтому решила заказать то, что уже некогда пробовала.
– Спаржу с филе форели, – холодно произнесла она, не глядя на официанта, старательно высматривающего клиентов, способных дать хорошие чаевые.
– Пить что будете? – с деланной любезностью спросил тот.
– Пожалуй… стакан белого вина. Только хорошего.
– Минутку, – отчеканил официант и удалился.
Через десять минут перед Милославской стояла тарелка, устланная листьями салата, на которых красиво лежали редис, спаржа и кусочки форели, обжаренные, судя по отменному запаху, в топленом масле. Все это было полито совершенно невероятным соусом из майонеза и горчицы, смешанных с мелко нашинкованным луком, яйцом, огурцами и кресс-салатом. Слегка охлажденное вино оказалось на самом деле вкусным и, сделав пару лотков, Яна приступила к обеду.
Приятное чувство сытости заставило расслабиться и даже вызвало чувство дремы. Поразмышляв немного, Милославкая приняла решение отправиться домой, передохнуть и во второй половине дня вновь приступить к работе.
* * *– Ав! Уав! – Яна, открывая калитку, услышала раздраженный лай Джеммы.
На нее лаять собака просто не могла, и это гадалку насторожило. Войдя в дом, она увидела, как овчарка, встав передними лапами на край тумбочки, на которой на данный момент находился телефон, настойчиво пыталась заглушить своим лаем его повторяющиеся звонки. По-видимому, кто-то уже давно пытался дозвониться до гадалки, и Джемме это порядочно надоело, поэтому она и решила принять посильные меры, оказавшиеся, увы, тщетными.
– Джемма-а! – умиленная увиденным, ласково произнесла Яна и сняла трубку. – Да. Слушаю, – спокойно проговорила она.
– Черт бы тебя побрал, Яна Борисовна! Проще дозвониться до вождя африканского племени тумба-юмба, чем до тебя! Где тебя носит? – раздался в голосе нарочито сердитый голос давнего друга Милославской, Семена Семеновича Руденко.
Руденко работал в милиции. Был он уже мужчиной зрелого возраста, однако только недавно стал капитаном, до этого долгие годы нося звание старшего лейтенанта. Дело не в том, что Семен Семеныч относился к работе спустя рукава. Нет, напротив, он был весьма и весьма добросовестным. Просто есть такая категория людей, которые в силу своего характера, и, возможно, недостаточной смышленности, а, может быть, и просто по невезению, до самой пенсии сидят-посиживают на оной и той же ступени служебной лестницы. Получив новое, более высокое звание, Руденко стал очень им гордиться, внушая себе, что только благодаря собственному старанию он стал теперь капитаном. В этом была значительная доля правды. Однако, в глубине души Семен Семеныч понимал – если бы не Яна Борисовна, ходить бы ему до неизвестной поры в старлеях.