Для Гуссерля жизнь может пониматься только как жизнь сознания. Таким образом, то, что относится в этой жизни сознания к самой жизни (а не к сознанию), по — видимому, остается за горизонтом рассмотрения феноменологии. Это «естественное» во втором смысле составляет сферу дофеноменалъного. И, более того, о «естественном» в этом смысле мы можем говорить как о новой чувственности, открытой классической феноменологией.
Исходя из этого становится понятным, почему классическая феноменология начинает с ego cogito: она работает в сфере предметного переживания, где такие традиционные философские данности, как, например, ощущение, обретают совершенно иной смысл.[180] Поэтому, когда говорят о дофеноменалыюм уровне в классической феноменологии (разумея под этим пассивный синтез), упускают из виду дофеноменальность «естественного» как того, с чем мы никогда не имеем дела, но что всегда составляет основу всякого переживания как переживания.
Среди разнообразия феноменологических учений мы можем обнаружить попытку рассмотрения этого дофеноменалъного «естественного» (имеется в виду концепция М. Шелера). Шелер называет это дофеноменальное естественное «чистой жизнью», противопоставляя ее «духу». И все же и по сей день эта его концепция остается спорной. Во всяком случае в соотношении с самой классической феноменологией. Возможно, не случайно то, что апелляция Шелера «к самой высшей основе вещей — к той основе, частной манифестацией которой является и "жизнь"»,[181] удивительным образом схожа с апелляцией Канта к. «одному общему, но неизвестному нам корню»,[182] из которого вырастают два основных ствола человеческого познания: чувственность и рассудок.
Итак, основной постулат феноменологии может быть сформулирован не термином «интенциональность», но обремененностью всякого переживания сознанием.[183] В классической феноменологии вопросы, начинающиеся с вопросительного оборота как возможно, являются противосмысленными, поскольку феноменология работает исключительно в сфере чистых данностей и методом ее исследования является дескрипция (причем существенным здесь оказывается также и то, что дескрипция основана на описании форм, которые суть репрезентанты самих себя,[184] поэтому методом феноменологии является морфологическая дескрипция, а не дескрипция эйдетическая — последняя также должна быть подвергнута редукции).[185]
Основания феноменологии Шелера в этом смысле противоречат самим основаниям классической феноменологии, поскольку Шелер поставил перед собой цель подвергнуть редукции саму структуру интенциональности; попытка Шелера ввести в горизонт классической феноменологии понятие «бессознательного»[186]может оказаться тем вирусом, который разрушит саму феноменологическую систему:
Самую нижнюю ступень психического, которое, таким образом, объективно (вовне) представляется как «живое существо», а субъективно (внутри) — как «душа» (одновременно это тот пар, которым движимо все, вплоть до сияющих вершин духовной деятельности, и который сообщает энергию деятельности даже самым чистым актам мышления и самым нежным актам светлой доброты), образует бессознательный, лишенный ощущения и представления «чувственный порыв». Как показывает уже само слово «порыв», в нем еще не разделены «чувство» и «влечение», которое как таковое всегда обладает специфической целенаправленностью «на» что — то, например на пищу, половое удовлетворение и т. д.; простое «туда» (например, к свету) и «прочь», безобъектное удовольствие и безобъектное страдание, суть два его единственных состояния.[187]
Подобного рода описание не может претендовать на статус феноменологического (во всяком случае феноменологического в классическом, гуссерлевском смысле), поскольку феноменология занимается только предметным переживанием, и только оно может составлять чистую сферу ее исследования. Феноменология никогда не может знать, что такое жизнь как таковая, что такое «растение», «животное», что такое «окружающий мир», который является миром еще не предметным, поскольку все эти феномены уже даны в качестве феноменов сознания. Феноменологическая антропология является только фундаментальной аналогией фундаментальной феноменологии, которая стремится, исходя из сознательного, феноменологически структурировать бессознательное. Таковая попытка может быть рассмотрена только как трансценденция, но возможная уже внутри самой классической феноменологии.
180
Ibid. § 16. S. 73: «В каких случаях и в каких различных значениях тогда возможно правильно показать данные ощущений как наличных частей — это является специальным продуктом раскрывающей и дескриптивной работы, от которой, к своему несчастью, уклонилось традиционное учение о сознании».
183
Ср. с этим: De Waelhens A. Die phanomenologische Idee der Intentionalitat. S. 129: «Сознание есть "интенциональность": определенно — это для Гуссерля вне всякого сомнения»; также: Levinas Е. Die Spur des Anderen. Untersuchungen zur Phanomenologie und Sozialphilosophie / Ubers. von W. N. Krewani. Freiburg; Miinchen, 1987. S. 140: «Сознание, которое всецело и есть интенциональность…».
184
Husserl Е. Cartesianische Meditationen. § 17. S. 82: «При этом каждый такой вид явления является самим собой, например, форма или оттенок цвета [является] сам представлением своей формы, своего цвета и т. д. Итак, соответствующее cogito осознаваемо не в безразличной пустоте его cogitatum, но в дескриптивной структуре многообразия всецело определенного ноэтически — ноэматического строения, которое сущностно принадлежит именно этому идентичному cogitatum».
185
См. об этом параграф «Феноменология как дескриптивное учение о сущности чистых переживаний» из «Идей к чистой феноменологии» Гуссерля.
186
Ср. то, как М. Зоммер интерпретирует понятие «бессознательного» в феноменологии: Sommer М. Lebenswelt und ZeitbewuBtsein. S. 119–130.