Сафонов разложил на приставной столик протоколы, результаты экспертиз, и держа папку на коленях, строго взглянул на Пескова:
- Расскажите об убийстве Алины Розенбаум.
Песков тихим голосом отвечал на вопросы следователя.
− Еще в прошлом году Борис как-то сказал мне, что нужно убить одного человека. Он дал мне фотографии и еще сказал, чтобы я продумал все детали.
− 'Борис' - кто это?
- Это Борис Розенбаум, исполнительный директор 'Проминвестбанка'. Последние полтора года я выполнял любое его распоряжение...
− Как вы познакомились с Розенбаумом?
− Когда я полтора года назад впервые появился в этих краях, то был совсем на мели. Промышлял грабежами, кражами. Наконец обратился к Розенбауму, как к знакомому отца. Он предоставил мне жилье, оформил машину на мое имя.
− Были ли у вас какие-нибудь личные счеты с Алиной Розенбаум?
− Нет, никаких не было.
−Тогда чем объяснить, что вы решились на ее убийство?
− Борис где-то раздобыл видеозапись, где я пленных расстреливаю на востоке Украины. Я там один год провоевал контрактником. Я у него в руках был - он про все мои делишки на Украине знал, в любой момент мог в полицию позвонить и сдать им меня. Я к тому же в розыске нахожусь в своем регионе.
− Расскажите, как произошло убийство Алисы Розенбаум.
− Борис пригласил меня к Газаровой, в ее офис в Мацесте. Разговор проходил в студии, там такой подвал есть внизу. Борис дал инструкции, как и где встретить его жену, как кончать... И пообещал мне за это пятнадцать тысяч долларов. Половину дал сразу же, как аванс. Да еще оружие - вот этот 'Магнум'.
− Он не объяснял, почему ему нужно избавиться от своей жены?
− Алиса говорила, что Алина хотела слить информацию о Борисе его конкурентам по бизнесу, показать, какой он на самом деле жуткий извращенец. Я застрелил Алину из пистолета с глушителем в гараже у Бориса и вывезя труп за город, сбросил его в канализационный люк.
− Кто может подтвердить ваши слова относительно того, что Борис Розенбаум заказал вам убийство собственной жены?
− Учитывая мой шантаж той видеокассетой, я догадывался, что Борис хочет потребовать от меня что-то серьезное. Поэтому я попросил Алису Газарову установить в студии записывающие устройства. Пленку с видеозаписью я спрятал в тайник.
− Где находится тайник?
− В моем доме, в Адлере.
− Вопрос: в каких отношениях вы с Алисой Газаровой?
− Да, мы любовники. Нас познакомил Борис у него в офисе. Мы планировали покинуть страну, но поодиночке, чтобы Борис ничего не заподозрил, а воссоединиться уже за границей.
− Знаете ли вы Ивана Одесского, Марину Смирнову, Людмилу Ширяеву, Викторию Носенко?
− Я знаю только Викторию. Она, как и Алиса, неоднократно просила меня подвезти до дому участников садомазохистских оргий, которые устраивались в студии у Газаровой.
− Вы сами участвовали в них?
− Нет, ни разу. Меня это не интересует.
Когда Георгий открыл глаза, чтобы увидеть игривые лучики солнца, просачивающиеся через трещины плотных жалюзи в своей спальне, он был охвачен хаосом мыслей. Высокий, белый потолок комнаты плавал в туманном мире, наполняемым утренним светом. Он помнил, что Рита была около него, прежде чем он фактически почувствовал ее, и затем, запомнив, он ощутил вес ее на матрасе, хотя он фактически не трогал ее. Он протянул правую руку и поместил ее в ягодицы Риты. Он мог чувствовать, что она была гола под одеялом, и от формы и угла ее тугого бедра, он мог сказать, что она закинула ногу на него. Он поправил ее ногу на себе. Так значительно лучше. Несмотря на духи он обонял стественный аромат ее тела, более умеренный, менее сладкий.
Она еще крепко спала. Он задержал дыхание и наблюдал, как двигается во сне ее тело. Дыхание ее было ровным.
Георгий вдруг подумал, что она была воплощением всех женщин, которых он когда-либо пытался затащить в постель, Рита была фактически первой, остаточное изображение прототипа, аномалия, столь экстраординарная, что она стала парадигмой.
Он мог полагать, что она больше не знала различия между действительностью и ее собственными фантазиями. Она говорила правду, которая была правдой Риты, правдой в голове Риты.
Он мог полагать, что прошлая ночь никогда не происходила, что он не видел, что она сделала вещи, которые она сделала, но только желала их пылко, так пылко, что они стали чем-то большим, чем мечты.
Медленно он поднимал свою левую руку и смотрел на накрашеные ногти. Неудобное чувство страха возвратилось, покров неопределенного воспоминания; - или это было предупреждение - чего-то трагического.