– Что, Молли? Не собираешься ли ты сказать, что хочешь продать землю?
– Ни за что! – он услышал горечь в ее голосе.
Когда Молли продолжила, Рубел начал понимать, почему в ее словах сквозила горечь.
– Клитус хочет продать большую часть земли. Он даже нашел покупателя.
– С твоего согласия?
– Нет, но… – Молли замолчала, потом, наконец, призналась: —… я не могу просить Клитуса сделать это, он будет против.
Рубел облизал в задумчивости губы.
– Прости, но я тоже могу не согласиться.
– Я хочу продать малую часть леса, но я не знаю, как… как разговаривать с людьми, что спрашивать…
Рубел смотрел на нее, размышляя.
– Я не знаток в подобных сделках, Молли. Клитус знает толк в этом деле больше меня.
– Я прошу тебя.
– Ты помолвлена с Клитусом.
– Я не помолвлена.
– Ну, это формальность. Ты не доверяешь ему?
– Конечно, доверяю, он самый лучший человек, которого я знаю. Просто… ну, он не хочет, чтобы я делала это. Он не думает, что лес дорого стоит.
– Клитус работает в единственном банке этого лесного края, и он так считает? Не может быть!
– Он сказал, Латчер и Мур – янки.
– Война окончилась, он не слышал?
– Он сказал, что Техасский лес не похож на Северный, он сказал, что рано или поздно лес выдохнется, и когда это произойдет…
– Молли, есть множество людей, которые считают то же самое, но поверь мне, те, кто лучше остальных разбирается в этом, сходятся на том, что добыча леса в Восточном Техасе превратилась в настоящую отрасль промышленности на долгое время. Иначе для чего «Л и М» собирается проложить здесь железную дорогу?
Молли вздохнула.
– По каким еще причинам ты не обращаешься к Клитусу с этой просьбой?
– Он не одобрит меня.
Рубел сцепил пальцы и уперся в них подбородком в ожидании, когда она продолжит.
– Как ты сказал, Клитус влюблен в меня, он хочет для меня самого лучшего, вернее, того, что, он считает, будет для меня наилучшим.
– И это «наилучшее» не включает твоих братьев, сестру и… – Рубел кивнул в сторону дома, – ремонт Блек-Хауз?
– Он не хочет, чтобы я зарабатывала деньги, используя дом.
– Это и есть та причина, по которой ты не сдавала комнаты лесорубам?
– Нет, моя мать отказалась делать это. Мой отчим был убит лесорубом в драке, и мама перестала принимать лесорубов на постой. Я поддерживала традицию. Теперь же вижу, мне придется отказаться от нее.
– Но почему Клитус против того, чтобы ты зарабатывала деньги?
– Если я смогу обеспечивать себя и детей, то перестану от него зависеть.
– Почему же ты должна зависеть от него? Почему ты не можешь просто… э… любить его?
– Может быть, он думает, это одно и то же.
– Да, некоторые мужчины так думают.
– Но не ты?
– Черт, Молли, меня не так воспитали! Мои сестры такие же сильные и самостоятельные, как и братья, – у Рубела перехватило дыхание.
Он хотел бы проглотить эти слова, но они уже были сказаны.
– Некоторые из них, по крайней мере, – добавил он не очень убедительно. – Так чем я могу помочь тебе? – спросил Рубел, поскольку Молли продолжала молчать.
– Мне надо узнать, сколько стоит лес. Потом мне надо знать, как его продать. Могу ли я заключить сделку напрямую с лесопромышленной компанией или нужно искать независимого лесоруба? Хотя я всю жизнь прожила в лесном крае, я ничего не знаю о продаже деревьев.
– Спорю, зато ты наверняка знаешь, как они прекрасны.
Рубел услышал, как Молли вздохнула, и его воображение разыгралось. Он представил, как ведет ее по лесу, гуляя босиком по ковру из опавшей хвои среди величественных сосен-долгожителей. С усилием он вернулся назад, на крыльцо, которое содержало в себе на данный момент достаточно развлечений и без лесных прогулок.
– Нет проблем, – заверил он Молли. – Мне только надо знать, где находится участок леса, на котором ты позволишь срубить деревья. Я увижу массу людей в ближайшие несколько дней, думаю, достаточно многих, чтобы найти среди них честного человека.
– Я слышала разные истории о лесорубах, которые воруют лес, – призналась Молли. – Вот почему я не хочу разговаривать сама с кем попало.
У Рубела подскочило сердце.
– Спасибо за доверие.
– Я подумала, что если в «Латчер и Мур» доверяют тебе настолько, что послали тебя одного, ты должен быть честным человеком.
Если бы Молли выстрелила в него тогда из двустволки, она и то не смогла бы нанести ему более тяжелого удара. Честный человек? Гм. Волк в овечьей шкуре, вот кто он такой! А она маленькая Красная Шапочка, которая живет в лесу, где дровосеки не более честны, чем волки.
– Я буду рад тебе помочь.
После минутной паузы Молли сказала:
– Я хочу продать совсем немного леса, только чтобы хватило средств послать осенью Тревиса в школу святого Августина и обеспечить ему содержание, пока он не закончит учебу.
Волнение нахлынуло на Рубела.
– Ты решила бороться за Тревиса, не так ли?
– Ты не думаешь, что уже поздно?
– Пожалуй, даже лучше, что ты выждала некоторое время. Теперь ты можешь разобраться, кто на твоей стороне, а кто нет.
Молли кивнула дважды:
– Я знаю, я знаю.
Рубел, не выдержав, потянулся к ее рукам, и она удивила его тем, что не отдернула руки.
– Чертовски хорошая идея, Молли! Чертовски!
– Ты думаешь, получится?
– Уверен.
– Я хочу отложить немного денег. Они скоро понадобятся Линди и малышам.
«А тебе? – подумал Рубел. – Кто подумает о тебе, Молли? Тебе нужен человек, который бы помог бороться. Я!»
– Горжусь тобой, Молли! Я действительно горжусь.
Она усмехнулась:
– Все благодаря тебе!
– Нет.
– Да! Ты показал мне, что я в состоянии постоять за себя.
Рубел продолжал держать ее руки в своих.
– Я всегда буду благодарна тебе за это, Джубел, всегда.
Он слегка сжал ее руки в своих ладонях и ощутил мозоли на ее пальцах, и вдруг он понял, что благодарность вовсе не входила в число тех вещей, которых он хотел от Молли Дюрант первоначально. Он потянул ее за руки, нежно подталкивая к качелям. Молли не решалась.
– Иди сюда, – прошептал Рубел.
Она смотрела на него с минуту, и Рубел видел: возможность оказаться рядом с ним соблазняла ее, но она отрицательно покачала головой.
– Почему нет?
– Я боюсь.
Он крепко держал ее за руки, чувствуя, как бьется пульс на ее запястье и зная, что его собственный пульс колотится, как бешеный.
– Иди, Молли. Все хорошо. Дом кишмя кишит детьми и лесорубами. Мы даже не сможем начать то, что у нас, я уверен, на уме у обоих.
Молли резко перестала качаться в кресле.
– Мне нужно пойти посмотреть… – ее пальцы выскользнули из его рук.
Она встала. Отряхнула юбку.
Рубел тоже встал. Качели больно ударили его по икрам, но это было ничто в сравнении с тем потрясением, которое он испытал, когда подошел к ней, взяв ее за плечи и остановив, а Молли не обернулась.
– Ты не думаешь, что нам следует поговорить о прошлой ночи?
Она отрицательно покачала головой.
– Почему нет?
Молли попыталась направиться к двери, но он удержал ее.
– Я не хочу причинять тебе боль, Молли. Я боюсь причинить тебе боль.
Рубел почувствовал трепет, пробежавший по ее телу. Обеими руками он развернул ее к себе. Ее лицо попало в тень, а свет, падавший на крыльцо, освещал края собранных позади волос, отчего казалось, что вокруг головы – сияние.
– Ты сказала, я научил тебя, как бороться за счастье семьи. Хорошо. Но тебе надо научиться отстаивать и свое личное право на счастье.
Его губы коснулись кончика ее носа в легком поцелуе. Даже ее кожа имела привкус жимолости, окружавшей сейчас их. Рубел поцеловал ее в губы нежным и сдержанным поцелуем. Молли отступила, не зная, как быть, но когда его губы нашли ее губы снова, поцелуй был до очевидности желанным. Она сама обвила руками его шею и прижалась к его мускулистой груди. Молли почувствовала, как отвердевают от страстных поцелуев ее соски, когда он захватывает ее губы и проникает между ними языком к деснам. Ласковые руки скользили по ее бедрам, а потом одна из них сжала ей левую грудь, прежде чем она успела понять это.