Он точно знал, что ему делать. Зак прав. Он не хотел тратить жизнь на борьбу с женщиной. Или соревнование с ней. В таком случае вся его жизнь превратится в постоянную битву. Он мечтал о политической борьбе, но дома ему был необходим мир. Без этого он бы сошел с ума.
Парень опустился в кресло напротив Зака. Вот так они проводили большинство вечеров — планировали будущее с бокалом скотча в руке.
— Так расскажи мне об этой новой девушке. Не о Джой Я прочитал досье, которое отправил твой отец. Я говорю о ее подруге. — В его сердце зияла дыра, но, возможно, это было лучше, чем постоянно жить как на иголках. Может быть, это скучно, но, по крайней мере, он не будет жить в постоянном смятении. Он мог думать. Он мог дышать.
И он знал, что это делало его слабым. Зак прав.
— Ты уверен? — уточнил друг. — Может, тебе стоит подумать об этом несколько дней? Я могу сходить на свидание с одной только Джой. Скорее всего, она еще одна глупая подражательница Джеки О. И теперь, когда мне известно, что Тина убьет меня, если я ее обижу, я, скорее всего, постараюсь побыстрее смыться с этого свидания.
— Если она понравилась Августине, то тебе стоит повнимательнее к ней приглядеться. У нее хорошие инстинкты. — Ну, в большинстве случаев, хотя, очевидно, что у нее ужасный вкус на мужчин. — И мне нужно относиться к этому так же, как и ты. Поиск спутницы жизни должен быть логичным и последовательным. Мне нужна правильная женщина. Мне нужен кто-то, кто понимает, над чем я работаю, и не будет чувствовать, что я ее игнорирую.
— Кто-то, кому все равно?
Разочарование пронзило его.
— Определись, Зак. Либо я мудак из-за того, что не могу отпустить женщину, которую не заслуживаю, либо я хладнокровный без эмоциональный ублюдок. Кроме того, кто бы говорил. Это ты во всю проводишь кастинг на роль политической жены.
Зак уставился на свой стакан, перекатывая внутри дорогую янтарную жидкость.
— Да, но я никогда не относился к женщине так, как ты к Тине. Я никогда не встречал девушку, которая поразила бы меня до глубины души, и понял, что этого никогда не случится. Я не способен на такую страсть. Лучше всего, если я заключу сделку. У меня нет никакого желания причинять боль девушке, на которой женюсь, из-за того, что я неспособен любить. Я собираюсь быть предельно честным и построить с ней партнерские отношения.
Это звучало так поверхностно, печально и… так просто.
— Что, если ты встретишь кого-то, кто тебя поразит?
Зак покачал головой.
— Этого никогда не произойдёт. Я слишком холоден для этого. Ненавижу это в себе. А еще больше ненавижу то, что, похоже, в этом вопросе я придерживаюсь мнения своего отца. Я пытаюсь построить отношения с женщинами, но ничего не получается. Я бы согласился на дружбу. Но страстно влечет меня только к одному — Овальному кабинету.
Это было то, о чем они договорились — давным-давно. Но Зак неправ. Он многие годы любил своих друзей. Он не раз ставил под угрозу себя и свою карьеру ради них. Зак было далеко не так холоден, как думал.
Но Роман чувствовал, как ужасный холод охватывает его. Без Тины, которая согревала его, ему не оставалось ничего другого, кроме как принять этот холод с распростертыми объятиями.
Подавив боль, он отсалютовал бокалом Заку.
— За Овальный кабинет.
* * * *
Августина Спенсер отошла от таунхауса, отчаянно пытаясь, как можно дальше отдалиться от своего Ватерлоо. Вот так она и будет думать об этой ночи и этом месте. Она сопротивлялась.
И проиграла.
Она не собиралась плакать. Она отказывалась. Она была взрослой женщиной. И, может, ее сердце разбито, но, по крайней мере, она сохранит достоинство.
— Эй, Тина. Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя.
Черт. Ее преследовал Мэд, и она знала, что он не позволит ей ускользнуть от него. Несмотря на все свои очаровательные манеры, иногда Мэд походил на собаку с костью. Он принял решение, и ничто не могло его изменить. Она должна была убедить его, что с ней все в порядке.
Тина остановилась и обернулась, заставляя себя улыбнуться.
— Мэд, я в порядке. Ты же помнишь, чему нас учили в лакроссе. Терпи, детка. На самом деле, лодыжка уже почти не болит.
Она беспокоилась о чем-то гораздо более важном, чем лодыжка, но надеялась, что ноющая боль скоро пройдет. В конце концов, ребенку в ней было всего несколько недель. Где-то внутри нее был совсем крошечный малыш.
Малыш, которого Роман никогда не хотел. Так что он будет ее и только ее.
— Я ненавидел все виды спорта, Тина. Ты же знаешь. — Он потянулся к ее руке. — И я совсем не такой недоумок, как ты думаешь. Ты любишь его.