Я выдохнул с облегчением, хоть и не мог полностью расслабиться после этих слов. Ведь, как известно, в каждой шутке есть доля шутки. Вот зачем я только на это подписался?
- Так что продолжим? - поинтересовалась Амалия, вновь взяв в руки камеру. - Ты ведь хочешь, чтобы я сделала идеальный снимок, правда?
Я кивнул, чувствуя себя более послушным.
- Скажи это вслух!
- Да! - ответил я, стараясь, чтобы голос звучал более уверено, чем я чувствовал себя на самом деле.
Несмотря на то что ситуация меня бесила, находится под ее контролем давало мне странное ощущение умиротворения. Я был готов подчиниться ей полностью, чтобы ощутить это снова.
Амалия улыбнулась, в ее глазах сверкали смешинки. Эта сучка бесила меня и в то же время вызывала восхищение, настолько мастерски ей удавалось контролировать меня, играя с моими чувствами.
- Замечательно, Максим! - сказала Амалия. - Ты послушный мальчик. Теперь я хочу, чтобы ты стоял прямо с руками вдоль тела.
Я выполнил ее указание, стараясь поддерживать уверенный вид, хотя внутри меня бушевало раздражение. Амалия начала делать фотографии, давая мне инструкции о том, как лучше стоять и выглядеть в кадре.
- Прекрасно, прекрасно, - произнесла она, прервавшись на мгновение, чтобы оценить свою работу. - Но теперь пришло время немного поднять ставки.
Мое сердце забилось быстрее, когда я услышал эти слова. Что она имеет в виду?
Амалия сняла со стены многохвостую плеть и подошла ко мне. Я понял, что что-то не так, когда она встала в позу, словно готовясь к бою, а не к фотосессии.
- Пришло время для наказания, Максим! - ее голос прозвучал строго. - Ты забыл, что вход в хозяйскую спальню разрешен только по моему приглашению. Ты нарушил это правило.
Мое сердце замерло, когда я понял, что она намерена меня наказать. Я попытался извиниться, но ее выражение лица было неумолимым. Она начала медленно размахивать флогером, создавая свистящий звук в воздухе.
Порывшись в памяти, я не мог вспомнить, чтобы когда-либо испытывал настоящую физическую боль от наказания. Даже в детстве меня никогда не пороли. Это было что-то совершенно дикое для меня, и я был не готов к этому. Но я не мог позволить себе показать свою слабость. Только не перед Амалией.
Амалия с каменным выражением лица уселась на диван и приказала мне занять положение задом вверх, лежа у нее на коленях.
Фак! Это даже унизительнее, чем стоять раком. Но я не осмелился сопротивляться и подчинился ее указанию, чувствуя себя нашкодившим пацаном, особенно стыдно было оттого, что страх наказания сжимал сердце.
Господи, что же со мной делает эта женщина? Почему я соглашаюсь на такое обращение? Я лежал, там как шлюха, беззащитный и уязвимый, согласный на все, что она захочет.
Сначала я почувствовал лишь легкое прикосновение флогера к моей заднице, было не особо больно, и расслабился, думая, что наказание будет чисто символическим. Амалия разогрела мою кожу многохвостой плетью, уверено и легко орудуя ей, словно парила меня веником в бане. Я чувствовал, как кожа на моей заднице начинала нагреваться, готовясь к более серьезным испытаниям. Боль была приемлемой, по крайней мере, я думал так, пока она не сменила флогер на трость.
Когда первый удар палкой приземлился поперек моей задницы, я почувствовал, как вселенная сжалась в крошечную точку агонии. Я и не догадывался, что бывает ТАК больно. Абсолютно невыносимо!
Я не мог сдержать крик, который вырвался из груди, когда Амалия продолжала наказывать меня, словно наслаждаясь каждым моим вскриком и стоном. Ее уверенные удары создавали ощущение, будто моя кожа вспыхивала огнем на каждом касании палки. По-хорошему бы вскочить, оголить ей задницу и отшлепать её саму так, чтобы сучка визжала и молилась о пощаде. Но я безмолвно лежал на коленях этой женщины, униженный и избитый, словно виноватая собака, не в силах сопротивляться её авторитету.
Каждый удар палки был как удар молнии, пронзающий меня с головы до ног. Я чувствовал, как кожа на моей заднице горит под натиском трости, оставляя острые ощущения боли и полосы.
Вдобавок Амалия сделала несколько фотографий моей поротой задницы, каждый снимок запечатлевал мою боль и стыд. Я чувствовал, что каждый удар унижал меня еще сильнее, заставляя испытывать стыд и бессилие перед ней.
Когда наконец я почувствовал последний удар, я был измучен и обессилен, а кожа пылала от боли, как никогда прежде.