Выходя из ванной, я вздрогнула: Орёл стоял возле самой двери, скрестив руки на груди и прислонившись к стене.
— Что? — пробормотала я, опешив.
— Ничего, — ответил он и ушёл на кухню.
Пока я сушила волосы, с кухни начал доноситься вкусный запах: Орёл разогревал макароны с мясом. Я вдруг вспомнила, что не ела уже целую вечность, и в животе у меня было пусто и неуютно, как в подземной пещере. С кухни слышалось постукивание ложки, помешивавшей макароны в сковородке, и от этого звука мне ещё сильнее захотелось есть.
— Пойдём, обедать пора, — позвал Орёл.
Давно я не ела с таким удовольствием, как сейчас. Орёл сидел напротив меня и тоже ел в своей сосредоточенно-отрешённой манере. К нему в полной мере можно было применить поговорку "когда я ем, я глух и нем".
Я осторожно поинтересовалась:
— А кем вам доводится Лана?
Орёл прожевал, проглотил и только после этого ответил:
— Она моя сестра.
С минуту я переваривала эту информацию. Всматриваясь в черты лица Орла, я не отмечала особого сходства его с Ланой. Я пыталась определить его возраст, но это было трудно.
Потом мы курили на балконе. Звонкие детские голоса носились в воздухе, отскакивая от асфальта и от стен домов, как мячики. Ясный осенний денёк блистал голубизной чистого неба и золотом листвы, дым от наших сигарет улетал и растворялся вдали. Орёл сказал:
— Если тебя так занимает вопрос о причине смерти этого типа, я скажу тебе своё частное мнение… Удар бутылкой вряд ли был смертельный.
— Это уже ничего не меняет, — сказала я.
13. Возвращение хозяйки
Орёл уже спал на разложенном кресле сном человека, никогда не испытывавшего мук совести, а я ворочалась на диване с боку на бок. Бледное лицо Рудольфа с пересекающей лоб полоской запёкшейся крови стояло у меня перед глазами, и я не знала, куда деваться от этого. Он лежал теперь закопанный где-нибудь в лесу, а его неупокоенная душа металась между небом и землёй, не находя себе пристанища. От этих мыслей мне становилось жутко, и темнота давила мне на грудь, надвигалась со всех сторон, сжимала меня, проникала в меня. Всепоглощающая темнота, от которой было некуда скрыться.
Заслышав звук поворачивавшегося в замке ключа, я затаилась, сжавшись под одеялом в комок, а Орёл моментально проснулся. Он встал и пошёл в прихожую, а я лежала и слушала. Темноту немного отогнал включенный им там свет, а тишину решительно прогнала вернувшаяся домой хозяйка.
— Ну как? — спросил Орёл.
— Всё в лучшем виде, — ответила Лана. — Непростое было дельце, но ничего, мне это не впервой.
— Ты молодец, — сказал Орёл. В его тоне слышалась улыбка. — После такого дела можно устроить себе небольшой отпуск.
— Пожалуй, я так и сделаю, — сказала Лана. — Возьми-ка мою сумку и поставь вон туда.
Пока Орёл ставил увесистую дорожную сумку, она разувалась. Повесив на вешалку плащ, она спросила:
— А у тебя тут как?
— Всё в порядке, — ответил Орёл кратко.
Помолчав секунду, Лана спросила:
— Как она?
Она имела в виду меня, догадалась я. Орёл ответил тихо:
— Переживает. Пришлось из петли вытаскивать.
— Что?!
Лана бросилась в гостиную, но Орёл остановил её на пороге:
— Да тихо ты, она спит…
Я высунула нос из-под одеяла и подала голос:
— Я не сплю.
Услышав это, Лана в три шага оказалась возле меня.
— Дурочка, зачем ты так? — прошептала она, склоняясь надо мной. — Ох, Лида, Лида… Ну зачем же так? Вешаться из-за этого урода! Как ты до такого додумалась? Ведь он мизинчика твоего не стоит.
— Каким бы ни был он уродом, я не имела права отнимать у него жизнь, — проговорила я сквозь зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать. — И то, как мы избавились от тела, тоже неправильно… Так нельзя. Без нормальных похорон, без отпевания… Это не по-человечески… Ведь у него же, наверно, родители… Уж лучше бы я во всём призналась…
Едкие, как уксус, слёзы душили меня, а я пыталась их удержать в себе. Лана гладила меня по волосам.
— Ш-ш… Тихо, тихо. Лидочка, ты или святая, или совсем глупенькая. Он тебя чуть не изнасиловал, а ты печёшься о его душе. Ну-ну. — Лана усмехнулась. — Наверно, ещё и в справедливость веришь? Прости, но я вынуждена снять с тебя розовые очки. Малыш, если бы ты знала, кто у него папочка, ты бы так не жаждала правосудия. Его папа из тех, кого называют крупной рыбой… Он и следствие может купить, и судью. За своего сыночка он засадит тебя ох как надолго! Слава Богу, если он ограничится лишь этим, а может на этом и не остановиться. В его власти сделать так, что ты и месяца на зоне не проживёшь — прирежут где-нибудь в тёмном углу, и концов не сыскать.