Чертыхаясь, он отстегнул костюм от креплений для рук и ног. Хватит на сегодня изображать из себя не то витрувианского человека да Винчи, не то распятого Христа.
Откинул прозрачную крышку. У него была капсула от “Dream-Worlds” одной из самых дорогих моделей. Мягкие податливые стенки и никаких ассоциаций с гробом Дракулы. В бюджетном (нищебродском, как сказали бы в пору его молодости) варианте хватило бы костюма и очков, но мягкая фиксация конечностей предохраняла от травм, а капсула — от риска упасть с кровати.
Он застал все это уже взрослым. И помнил эволюцию VR-систем от простейших очков и шлемов начала века, заменявших только дисплей, до систем с полным погружением, напоминающим REM-сон, то есть близким к осознанным сновидениям. Или, скорее, к тем картинкам, которые уставший человек видит на границе сна и яви, только здесь мозг генерировал их в ответ на слабые визуальные сигналы прибора. Задача прорисовки изображения делилась между цифровым видеопроцессором и вычислительными мощностями аналогового человеческого мозга. Хоть и не поровну и не напрямую.
Да, все это миллион раз уже описывали фантасты, в том числе он сам в своих ранних рассказах. Ну что тут скажешь? Предвидели правильно, в отличие от тех творцов, искренних и умных, кто писал про космические корабли с ламповыми компьютерами на перфокартах.
Компьютеры были уже квантовые, а инопланетные миры пока еще оставались недоступны… за крохотным исключением. Для единиц, первопроходцев Луны и Марса.
А вот виртуальные активно осваивались всеми.
Молодежь знала VR уже только такой и никакой иной. Мониторы они видели только в школьном курсе истории техники, как и «мышки», «клавы», джойстики, ноуты и шлемы с очками первых моделей. Хотя все эти вещи реально использовались до сих пор, пусть и не производились. Их наштамповали столько, что на сто лет вперед хватит. И пользовались ими не только дикари в бедных и отсталых районах, но и целые сообщества ретроманов, которых еще называли ретрофагами.
Первые виртонавты действительно ходили, переставляя ноги, по подвижной платформе, похожей на горизонтальный траволатор. Прыгали на месте, сжимая в руке рукоять несуществующего автомата, и поворачивались всем телом на звук выстрела. Действительно повторяли все движения. Все это стало темой для множества пародий, которые особенно любили ретрограды пенсионного возраста. Но теперь это было в прошлом. Сегодня все пользователи виртуала были почти неподвижны, а костюмы фиксировали и интерпретировали самые слабые сокращения мышц. В речь превращались такие же слабые движения губ.
Он поднялся на ноги. В принципе, в костюме можно было не только спать или дойти до туалета. Можно было завтракать, не снимая, или даже сходить в какой-нибудь магазин на углу. Благо, он был похож на гидрокостюм, а в таких теперь иногда ходили по улицам, и не только на пляже и за городом, а просто в спальных районах. Такая мода. Кто-то ходит как дровосек, кто-то как аквалангист, а кто-то с ушами японской лисицы кицунэ.
Впрочем, этих «маленьких магазинов на углу» осталось мало даже в Москве. Зачем ходить на угол за хлебом или молоком, если все, что надо доставят на дом? А кое-что уже можно напечатать или вырастить у себя на кухне. Кухня у него была одна из лучших в премиум классе. Не эта ерунда в духе ретрофутризма и игры Fallout… механические руки, которые на ваших глазах могут смешать коктейль прямо в бокале. Курам на смех. Нет, нормальная функциональная вещь, сплошные овалы и круги, белый цвет, как у старого доброго «Айфона». И все упрятано в эргономичный корпус. Когда крышка открывается, человек получает готовое сервированное блюдо или напиток.
Молл — это другое. Туда еще ходят те, кому за пятьдесят. Это не магазинчик, это все-таки культурный досуг. Хоть и тоже с сильным оттенком ретро. Ну, какой человек, ценящий свое время, пойдет сегодня в кинотеатр? Театр и то популярнее… за счет претенциозной элиты и тех, кто хочет ею выглядеть.
Из той же серии были ретро-лавки, где те эстеты, у кого в голове «теплые ламповые мозги», могли купить себе радиолы, граммофоны, кассеты, CD-диски или другой антиквариат. А еще барбер-шопы с живыми цирюльниками и кофе-хаузы с живыми баристами. Григорьев всегда путал последних с барристерами из стран англосаксонского права, а кофе пил обычный, причем редко вне дома. Зачем переплачивать дармоедам?
Но все это претенциозное старье было жутко популярно. Этот культ старины вообще-то его слегка злил. У него дома было только то старье, которому не было функциональных аналогов.