Виктору Семеновичу автописательство никогда не нравилось. Может, тут дело в ревности творца, а может, в том, что даже сейчас, после сорока лет улучшения алгоритмов, внимательный глаз замечал «руку» машины — шаблонность, уходящую корнями в «бродячие сюжеты» и элементы волшебной сказки, выделенные еще фольклористом Проппом, а также некоторую «искусственность», связанную с непониманием неорганическим автором смысла происходящего. Разум зрителя не осознает, но инстинкт видит, что люди ведут себя не по-человечески и спотыкается на этих «мелочах». Хотя, может, это видит лишь взрослый.
А вот полумашинный метод генерации сюжетов уже интереснее. Он вроде бы лишен этих недостатков. Ведь весь психологизм автор сочиняет сам. Первые образцы такого софта появились еще в конце десятых — начале двадцатых годов, но тогда их использование скрывалось, а когда всплыло наружу, было несколько грандиозных скандалов с участием пары мэтров и десятка авторов попроще. Хотя, казалось бы, что плохого? С помощью «помощников» профессионал может быстро и довольно качественно клепать сносные вещи, ведь компьютер возьмет на себя черновую работу по написанию стандартных сцен, Которые занимают 70–90 % ткани произведения. А еще по компиляции, по подбору оптимальной композиции (завязка-нарастание-кульминация-развязка).
Но этот способ любим и дилетантами — на их беду. Им всегда кажется, что работу с готовыми шаблонами никто не заметит. Этот метод требует гораздо больше времени, чем машинный, но в итоге все равно оказывается в разы быстрее «живого» сочинительства. Но, увы, ненамного креативнее. Потому что в мозгах среднего творца шаблонов не меньше, чем у нейросети. Поэтому и продукт их совместного творчества почти ничем не отличается от того, что робот напишет без помощи человека. А иногда отличается в худшую сторону из-за изъянов логики. Проверено: дилетант-человек с помощью машины сочиняет менее грамотно, чем одна машина самостоятельно, потому что расслабляется и доверяет компьютеру то, что лучше бы сделал сам. В будущем разработчики обещали довести до релиза прямую вербализацию мыслеобразов с помощью нейросети. Вот тогда можно будет разгуляться. Но это уже другая история.
Сколько он ни блокировал рекламу, все равно эта тварь узнавала, что он скриптор, а не архитектор. Проклятая m-reality. Market reality. После появления Д-реальности маркетологи придумали «реальности» на каждую букву латинского алфавита, включая даже F-реальность, от слова флирт.
Да, он писал не только скрипты. Его перу принадлежали штук двести рассказов и даже три традиционных романа. Встречались эстеты, которые любили читать, и даже те «извращенцы», кто любил именно бумажные книги. Субкультура библиофилов была не очень многочисленной в процентном исчислении, но по всему миру их насчитывались миллионы.
Но эти книги он написал давно. И уже много лет создавал только сценарии к интерактивным играм.
И если его рассказы и три романа были серьезной научной фантастикой (он когда-то потратил на них кучу времени, но они не принесли ему много денег), то все его сценарии были относительно простыми боевиками. Они были похожи на экшн-романы, которые годах в семидесятых клепали на западе, а на рубеже веков — и по эту сторону океана.
Сюжет был стандартный — про крутого мужика с автоматом… топором, копьем, дробовиком, Избранного, мстителя или защитника угнетенных, который ведет геноцид злодеев — либо восстанавливая справедливость, либо просто завоевывая место под солнцем. Главное правило — открытый мир, свобода выбора, простой сюжет и не меньше одного яркого события на три минуты времени. Никаких долгих нудных путешествий. Не меньше одной драки или одного трупа NPCна семь минут. Не меньше одной сцены секса на двадцать минут… и пусть феминистки кричат про объективацию. Они не целевая аудитория, а для целевой аудитории надо делать именно такой продукт.
Конечно, он не относился к этому слишком серьезно, не забывая вставить в тексты элементы иронии и постиронии. Для него это была просто работа. Хотя он не чурался и того, чтоб вплавлять в эту жвачку умные мысли, которые могут заставить кого-то из потребителей напрячь извилины. Это было сродни дрессировке. Но он всегда знал в этом меру, помнил о запросах потребителя.