Кэсси вздохнула. Он прав. О ней он знал столько же, сколько и она о нем — ничего. Цепь могла использоваться для пущего эффекта, чтобы разжечь аппетит мужчины, которого возбуждала беспомощность женщины, находящейся целиком в его власти. Женщины, которая не умела ничего, кроме как доставлять ему удовольствие.
Был ли Амир именно таким мужчиной?
Безо всякого предупреждения на нее опять нахлынули давние воспоминания. Одно из них она старательно пыталась запрятать в самые глубины своего сознания. О Кертисе Беване, который был любовником ее матери в тот год, когда Кэсси исполнилось шестнадцать. О том, как он горделиво расхаживал по квартире ее матери, снисходительно вещая, что все здесь куплено на его деньги. Даже его любовница. Как он собственнически оглядывал Кэсси, когда она приехала домой на Рождество…
— Кэсси?
Она посмотрела в его холодные обсидиановые глаза, которые, она могла бы поклясться, знали слишком многое. Какую-то секунду она не могла понять, где находится, затерявшись в своих воспоминаниях.
Она выпрямилась.
— Чтоб вы знали, я не хочу здесь быть! Когда вы зашли, я подумала… — Она умолкла. Подумала, что он пришел за сексом. И что ему будет все равно, против ли она.
— Вы подумали, что у вас нет выбора. — Его голос был низким, и выражение его лица стало мягче. — Вы правильно поступили, когда напали неожиданно. Храбро.
Кэсси покачала головой:
— Просто я была в отчаянии.
Уже через несколько секунд стало ясно, что у нее нет шансов против него. Он перехватил инициативу, придавив ее к земле, чтобы она не двигалась, с такой легкостью, что у нее не осталось сомнений в его физическом превосходстве. Нужно, чтобы он был на ее стороне, а не против нее.
— Кто такой Мустафа? Что дало ему право отдавать меня вам?
Амир пожал широкими плечами:
— Мустафа — самый главный разбойник. Он правит этими горами до самой границы с Тарахаром. Мы находимся в его лагере.
Он молча протянул ей тарелку с дольками апельсина. Это была ее первая пища в течение двадцати четырех часов. Тем не менее она колебалась, не зная, не напичкан ли этот апельсин каким-нибудь наркотиком. Этот страх удержал ее от того, чтобы не съесть его раньше, когда она пыталась сломать цепь. Но ему нет нужды ее травить. Она и так в его власти. Кэсси осторожно потянулась за долькой. Сладкий вкус во рту можно было сравнить только с солнечным светом, язык слегка покалывало в том месте, где она прикусила его, когда сопротивлялась бандитам. Она чуть не закрыла глаза от удовольствия, несмотря на боль.
Сглотнув, Кэсси потянулась за следующим кусочком.
— Вы собирались рассказать мне, как вы сюда попали.
Его глаза сверкали — почему, она понять не могла. Было ли это любопытство, как он и сказал? Почудилась ли ей эта вспышка мужского интереса, когда он впервые увидел ее и потом, когда она лежала под ним? Кэсси вспомнила его прикосновения к своей голой коже и вздрогнула. Тревога в ее груди смешивалась с чем-то еще, непонятным чувством, которому она не могла дать названия.
— Я ехала через Тарахар на автобусе.
— Одна?
Кэсси фыркнула:
— Мне двадцать три, и я могу путешествовать без сопровождения!
Обстоятельства вынудили ее рано научиться самостоятельности. Ей была недоступна такая роскошь — полагаться на других. Кроме того, пункт ее назначения — крохотный городок недалеко от границы не приходился на туристический маршрут.
— Гостям в Тарахаре всегда рады, с ними обращаются с неизменным уважением. И все же лучше не путешествовать в одиночку.
— Я так и поняла. — Кэсси бросила на него сердитый взгляд. Гнев, как она обнаружила, куда лучше страха. Как смел он винить ее за то, что произошло? Она невинная жертва! — Предупреждение для туристов не помешало бы, — протянула она, источая сарказм. — Может, что-нибудь в духе «Здесь можно похищать людей»?
Его глаза сузились, но она не могла прочитать выражение его лица.
Наконец он кивнул:
— Вы правы. Необходимо принять меры.
Кэсси хотелось бы знать, какие меры он имел в виду. Несмотря на его неподвижность и расслабленную позу, было ясно, что в нем кипят эмоции.
Наконец она задала вопрос, который давно вертелся у нее на языке:
— Вы сказали, Мустафа правит этими горами. Разве мы больше не в Тарахаре?
— Нет. Мы уже не в моей стране, а в соседнем государстве Бутран. Это племенные территории Мустафы, которыми он правит железной рукой.
Сердце Кэсси упало. Она уже испытала на себе железную руку. Но еще оставалась надежда, что она находится в Тарахаре, где может получить помощь. Где шейх Амир имеет власть. Бутран же был государством, в котором царило беззаконие. Безнадежность угрожала накрыть ее с головой, но Кэсси старалась ей не поддаться. Нельзя пускать все на самотек. Ей нужно найти выход.