А, черт, как-то не по себе мне от этого — старше брата на два года, а мать, отец и нянька в одном лице!
Новая лампа осветила листок на столе. Гейниц взял его, прочитал и передал Пирку.
„Не сердись, Гонза, но мне очень нужен двухтомный словарь, поэтому я взял деньги из кружки на полке“, — было написано на листке.
— Ну вот, а как же теперь? — Гейниц подошел к полке, машинально снял пустую кружку и снова поставил ее на место. — Деньги были рассчитаны до конца месяца… Он прошелся по комнате, подбросил в печку совочек угля, с благодарностью посмотрел на Пирка — печка не дымила. Дотронулся до ямки за тонким, слегка оттопыренным ухом — в Гонзе происходила какая-то внутренняя борьба.
— Визит рокицанской родственницы тоже обошелся бы недешево, — проговорил он наконец. — Пожалуй, пошлю ей письмо, что шеф навалил на меня кучу работы, придется отложить до следующего месяца… Так будет лучше, как ты думаешь?
— Думаю, так будет лучше, Гонза. Но мне пора — еще делишки есть…
Гейниц заботливо сложил Пирково пальто подкладкой наверх.
— Я не возьму его, Гонза. Ты еще до него дорастешь. В крайнем случае портной уберет его в плечах.
— Не дури, об этом не может быть и речи. С какой стати тебе делать мне такой подарок?
— Да потому что оно мне маловато стало, черт возьми! Привет!
С вокзала Камилл отправился прямиком в салон „Раrisya“ в центре города. (А нужен ли вообще в этом слове игрек? Скорее всего, это просто лексическая особенность, вроде прозвища одноклассницы Камилла — „Мишь“.)
— Нет, хозяйка еще не приходила, вероятно, вы застанете ее дома.
Он вышел и только теперь как следует осмотрелся. Движение на улицах, пожалуй, оживленнее, чем в Праге. А сколько девушек! Поодиночке и парочками — с военнослужащими западных армий, некоторые даже под руку с неграми в американской форме. Этих тут, пожалуй, чересчур много: неужто освобождать Западную Чехию послали одних черных? На площади несколько транспортеров с надписью „US Army“[12], ряд джипов с белыми звездами на кузове. Тяжелого оружия не видно.
Я сделал ошибку: надо было отважиться и приехать сюда на машине. Отцу ведь все равно: что в Кршивоклаты, что в Пльзень… Но я еще не очень-то доверяю своему водительскому опыту — при ускоренных курсах вождения много не наездишь, а дорога через всю Прагу, в Пльзень, а потом обратно— сколько на это нервов уйдет! Зато Ивонна, конечно, весьма оценила бы возвращение на машине…
Пришел по указанному адресу, позвонил. Ему открыла незнакомая дама. Он смутился: неужели это тетушка Термина? Да ведь ей не больше тридцати!
Камилл представился, объяснил цель приезда.
— Вы… друг Ивонны? Он кивнул.
Слегка прикусив губу, она пригласила его войти, показала на кресло у курительного столика.
— А когда вы обратно в Прагу? — Она протянула руку за сигаретой, Камилл заметил нервозность этого движения. — Простите, вы курите?
Признаться, что я некурящий? — Камилл решительно поднес ей огня и закурил сам. На коробке стояли буквы: „Lucky Strike“[13].
— В Прагу я хочу вернуться сегодня же. (Черт возьми, чего это я отвечаю полным предложением, как школьник?) Разумеется, только с Ивонной.
— Вот те на! — вырвалось у нее непосредственно. Она сосредоточенно и глубоко затянулась сигаретой.
Умным взглядом окинула лицо Камилла, словно искала выход.
— Разве Ивонна не у вас? Термина глубоко вздохнула.
— Была…
— Когда?
— Приехала в пятницу, еще и в субботу ночевала…
— А сейчас где она?
Термина стряхнула пепел мимо пепельницы, не заметив этого.
— К сожалению, не знаю.
— Уехала куда-нибудь?
— Сомневаюсь: у меня ее чемоданчик и кое-какие вещи…
— Вот те на! — невольно повторил он ее слова.
— Вы побледнели — вам плохо? Минутку… — поставила на столик бутылку виски и две рюмки, нетвердой рукой налила.
— Ничего не понимаю: вы хотите сказать, что…
— Сперва выпейте.
Она подняла свою рюмку. Хочет ободрить меня, потому и выпила залпом?
Не слишком насилуя себя, Камилл последовал ее примеру. Она тут же налила ему снова.
— Вам теперь лучше? В обморок не упадете? У меня нет опыта с мужчинами в обмороке… Лучше подкрепитесь еще…
— Зачем?
Теперь она наверняка заметила, как неумело я держу сигарету; но разве это важно, когда ты всем своим существом чувствуешь, как над тобой собирается самая худшая беда…
— Я в несколько затруднительном положении, ведь нет смысла что-то от вас скрывать. Но полагаю — вы настоящий мужчина. Вчера я видела Ивонну в обществе американского военного. И не простого рядового: кажется, сержанта, или что-то в этом роде.