— Не узнаешь, начальник? — подмигнул он Шумову, когда тот выглянул из окна. — Загордился, как комиссаром стал! А когда-то вместе работали… Ага, вижу, что вспомнил!
— Вспомнил! — скрыв удивление, ответил Семен Иванович. — Только ошибся ты, Иванцов. Я не комиссар, а простой рабочий. Слесарь. И товарищи, которые со мной приехали, тоже рабочие. — Эту фразу он произнес громко, предназначая ее для молодых парней, с любопытством прислушивавшихся к разговору.
Изоляция, в которой находились в первые дни приезжие, постепенно таяла. Все больше людей заглядывали "на огонек" в сельсовет. Шумов рассказывал тем, кто интересовался, о жизни в других деревнях, о колхозах и машинно-тракторных станциях, разъяснял политику Советского правительства. Вокруг Шумова и его товарищей образовалась группа, состоящая из бывших красноармейцев, разоренных кулаками бедняков и середняков, которые сперва с любопытством расспрашивали о коллективизации, а спустя некоторое время заявили, что, пожалуй, и они вступят в колхоз, если Шумов говорит правду и из района пришлют трактор.
— Трактор будет! — пообещал Семен Иванович.
В один из воскресных дней было созвано общее собрание крестьян. Ни один из кулаков не явился. В сельсовете собралась едва половина жителей. Но это не помешало Шумову провести перевыборы Совета, в который теперь вошли беднейшие крестьяне, особенно притесняемые кулаками. Вскоре состоялось и учредительное собрание колхоза. В артель вступили всего двенадцать человек, из них только у троих были лошади и коровы, а остальные всю жизнь батрачили, но Шумов был рад и этому. Колхозники объединили свои полоски и отвезли в общий сарай инвентарь. Но той же ночью сарай сгорел, лошади пропали, а коров нашли на пустыре за селом с выпущенными кишками.
Чувствуя, что большинство крестьян возмущено поступком кулаков, Семен Иванович собрал членов сельсовета и предложил немедленно арестовать Егора Иванцова.
— Довольно им, паукам, из вас кровь сосать! — закончил Шумов. — Советская власть бедняков в обиду не даст! Чем скорей покончим с Иванцовым, тем быстрее построим новую жизнь!..
Крестьяне, сидевшие в хате на лавках, неловко захлопали в ладоши. Был вечер. Окна, чтобы никто не подглядывал, закрыли ставнями. Вдруг Евграфов с беспокойством сказал:
— Вы ничего не чуете, мужики? Вроде дымом пахнет!
Новый председатель сельсовета Антипов, юркий, суетливый мужичок в кумачовой рубахе, потянул носом воздух и неуверенно сказал:
— И впрямь, гарью несет. Искру, случаем, не обронили?
Но ответить никто не успел. За окнами блеснуло пламя, и в избу повалил удушливый, белый дым. Шумов толкнулся в дверь, но та оказалась запертой. Пьяный голос издевательски крикнул:
— Как там у вас, в колхозе? Не холодно?
Запахло керосином. Языки пламени уже заглядывали сквозь ставни. Мужики в панике бросились к окнам. Шумов тщетно пытался успокоить их. Антипов с криком вскочил на стол, оттуда перепрыгнул на подоконник, ударом ноги выбил стекло. Его сразу обдало клубами ворвавшегося дыма. Антипов плечом выставил раму, сорвал ставню. Открылся кусок вечернего неба, окруженный багровой, пляшущей рамкой пламени. Антипов хотел выпрыгнуть, но тут ударил выстрел, и он, удивленно ахнув, повалился на пол.
— Пропадае-ем, бра-атцы! — стуча зубами, тонко завыл пожилой крестьянин с широким, изрытым оспой лицом. Весь вечер он сидел молча, но во время голосования старательно и даже с некоторой торжественностью поднимал руку. Теперь, словно обожженный, кружился в наполненной дымом избе и кричал:
— Попросим их, аспидов, может, помилуют?.. Детишки у нас, детишки!.. А-а-а!!! Егор Силантьевич, любезный, сделай милость, открой дверь! Ведь сродственником я тебе довожусь! Его-ор!
Последние слова он прокричал, уткнувшись лицом в дверную щель, но снаружи раздался пьяный хохот, и все смолкло. Рабочие сгрудились у стены, глядя на Семена Ивановича, точно ожидая, что он укажет им выход. Притихли и крестьяне. Они тоже выжидающе смотрели на Шумова. Раздумывать было некогда. Вынув из кобуры наган, он негромко сказал:
— За мной! — и бросился к окну. Грохнул выстрел. Шумов упал на горячую от углей землю, смутно увидел спины убегающих людей и выстрелил. Он не целился и ни в кого не попал, но почти успокоился. Теперь все зависело от того, как вести себя. Пока они живы. Это главное! Вслед за ним из пылающей избы выбросились колхозники и рабочие. Пламя выросло над крышей огромным грибом. Поодаль молчаливым полукругом стояли сбежавшиеся крестьяне. Несколько растрепанных, заплаканных баб с воплями выскочили из толпы и бросились к мужикам, которые, окружив Шумова, растерянно озирались.