— Между прочим, будет стоить червонец. Как? Не дорого?
— Ладно! — буркнул задремавший Петров.
— Я бы с тебя не взял, да на папиросы денег нет! — немного смутился хозяин. — А самосад не курю. Горький… Документ у тебя есть? — добавил он, подняв глаза.
— Есть! — встрепенулся Петров. — Показать, что ли?
— Ладно, и так сойдет! — зевнул мужчина. — Ну, спи. А я посижу. Свет не мешает?
…Петров проснулся неожиданно. Сердце тревожно билось. В хате было темно и тихо. Так тихо, точно в ней не было ни души. А может, и правда никого нет? Виднелся серый квадрат открытой двери. Почему она открыта? Петров встал, застегнул рубашку, пошарив рукой по стене, нащупал выключатель. Вспыхнула неяркая лампочка, стены стали желтыми, точно их смазали маслом. В пазах между бревнами торчал сухой мох, он почему-то бросился в глаза Петрову.
На широкой деревянной кровати, накрытой домотканым покрывалом, высилась горка несмятых подушек. На широкой русской печи светлел ворох одежды. Заглянув на полати, Петров увидел спящего мальчишку. Тот разбросал руки и ноги. На его красном курносом носу выступила капля пота. Хозяина в хате не было.
Петров надел и зашнуровал ботинки, не забыл завязать галстук и вышел во двор. Сияла огромная луна. Земля и крыши блестели, точно выкрашенные белилами. "Пошел доносить, сволочь!" — подумал Петров и вспомнил, что еще вечером глаза у мужика подозрительно блестели. Очень уж он сосредоточенно читал газету! А сам, конечно, наблюдал за ним! Теперь это ясно! Недаром спросил про документы. Напрасно Петров сказал, что приехал на станцию по делам службы. Хозяин, разумеется, позвонил туда, и ему сообщили, что с поезда номер двадцать шесть сбежал важный государственный преступник. Можно не сомневаться в том, что по линии уже послана телеграмма, требующая задержать его, как только будет обнаружен! И вполне вероятно, что к деревне уже приближаются вооруженные люди. Немедленно бежать! Он снова обведет их вокруг пальца! Они еще не знают, с кем имеют дело!
Но, выскочив за калитку, Петров остановился. Как можно убежать без денег? Деньги! Вот что необходимо прежде всего! Он поспешно вернулся в хату. Под кроватью блеснул деревянный сундучок. Одним ударом железного кулака он сбил нехитрый замок и стал выбрасывать одежду. В это время за спиной раздался жалобный плач. Петров, сжав кулаки, обернулся. Он забыл про мальчугана, а тот, свесив с печи голые ноги, смотрел на него с ужасом. По его щекам текли слезы. Петров решил не обращать на него внимания и вывалил из сундука на пол оставшиеся вещи. Мелькнула желтая кожа бумажника.
— А-а-а! — пронзительно, так, что у Петрова зазвенело в ушах, закричал мальчишка. — Воры-ы!
— Молчи! — прошипел Петров, подбежав к печи и схватив мальчика за плечо. Но тот завопил еще громче. За окном метнулась какая-то тень… Нужно было зажать мальчишке рот. Проклятый бесенок! Как больно он кусается… Он погубит все!.. Через секунду мальчик стал задыхаться. Личико, исказившееся от страха, посинело. Глаза затуманились Слабенькое, горячее тело затрепетало в руках Петрова, смотревшего на свою жертву с холодным ожесточением. Голова откинулась. "Хватит с него!" — подумал Петров и разжал пальцы. В бумажнике были деньги. Толстая пачка хрустящих сторублевок. Сунув бумажник в карман, Петров выбежал во двор.
Деревня спала. За заборами брехали собаки. Шелестела под ногами черная трава. Крадучись, прижимаясь к плетням, Петров пересек центральную улицу, миновал широкую поляну, которая запомнилась, когда он шел сюда. Впереди темнел лес. Между деревьями чуть брезжили разноцветные огоньки железнодорожной станции. "Только не туда!" — подумал Петров. Он уже успокоился. Мысль работала четко и быстро. Страх исчез. Хотелось курить. Он мимоходом пожалел, что не захватил в хате папирос. Хозяин-то, кажется, любил именно папиросы. О мальчике он как-то забыл.
"Нужно добраться до шоссе! — размышлял Петров. — Там меня искать не станут. Но где это шоссе? В какой стороне? Вообще, как ориентироваться, когда ни к кому нельзя обратиться, а местность незнакомая? Луна же, как назло, спряталась за тучу. Темень такая, что ничего не видно в двух шагах!.. Нужно идти все-таки к станции. Если шоссе существует, оно где-нибудь должно пересечь железнодорожное полотно!" — решил наконец Петров.
Он бежал по лесу, ровно и глубоко дыша. Мысли его в это время были далеко. Припоминалась не такая уж длинная, но богатая событиями жизнь. Горем и несчастьем для других людей был отмечен его путь по земле, и здесь, в этом чужом враждебном лесу, Петров еще раз проклял судьбу, как делал уже не однажды, но когда он произносил проклятие, в его голову не пришла простая мысль, что сам он обрек себя на такую жизнь, и никто в этом не виноват, кроме него!..