– Там большой порез? – ощущая пощипывания в виске, поинтересовалась я.
– Нет, шрама не останется, не волнуйся, – она наклеивала мне пластырь. – Однажды мне довелось сидеть в тайской тюрьме. Нас запирали в тесные клетки по двадцать человек, и спали мы чаще всего сидя. Кормили всего раз в день, но это сложно назвать едой. Повсюду грязь, вонь, антисанитария. О медицинской помощи можно было только мечтать. Я до сих пор просыпаюсь по ночам от чувства, что по мне ползают клопы. Так что поверь на слово: наш бункер не имеет ничего общего с настоящей тюрьмой. Было бы от чего здесь бежать.
– И сколько же ты пробыла там? – ошеломлённо спросила я.
– Триста тридцать один чёртов день.
Число, сорвавшееся с губ Смит, ещё долго отдавалось эхом у меня в ушах.
– Пожалуй, я пересмотрю свои взгляды на наш плен, – пробормотала я, впечатлённая информацией об отсидке Сандры. – Кем же ты была до того, как сюда попала?
Она вернулась в кресло и села, скрестив ноги и перекинув их через подлокотник.
– Так я тебе и сказала.
– Но я никому не проболтаюсь.
– Проболтаешься. Но намного позже. И не своим друзьям-подругам, а детективам.
– Ты работала на преступный синдикат? – не отставала я.
– Нет, – она грустно и загадочно улыбнулась, – наоборот, я была хорошей девочкой. И это всё, что тебе удастся у меня выудить.
Почему-то тут же в голову пришла мысль о причастности Смит к спецслужбам. Но, понимая тщетность расспросов, я прекратила их.
– Этот таинственный изолятор, в который посадили наших… – начала я, но Сандра перебила меня:
– Да нет здесь никакого изолятора. Нойманн и Синг сидят, запертые в своих комнатах. Подержим их там до вечера и выпустим. Гнев своих же будет для них страшнее всякой изоляции.
Актёры и горе-беглецы – немец Дэн Нойманн и индус Дхарам Синг – с самого первого дня пребывания здесь были самыми ярыми приверженцами идеи бежать при первой же возможности. Неудивительно, что они продолжали держаться своих убеждений. Только теперь их планы затронули всех.
– Неужели ты действительно ничего не можешь сделать, чтобы отменить или хотя бы уменьшить наш простой?
– Не хочу ничего тебе обещать, – устало проговорила Сандра. – Но я постараюсь убедить Заказчика сократить срок наказания.
Глава 15
И Смит это удалось.
Как у неё вышло уговорить Заказчика передумать, так и осталось тайной. Может, она всё-таки была знакома с ним и имела на него гораздо большее влияние, чем показывала нам. Или (я до сих пор не исключала такой вероятности) она сама была Заказчиком, и потому ей не пришлось никого просить о милосердии. В любом случае, обещание своё она выполнила, и благодаря этому завоевала некое подобие уважения у многих заложников, даже у Джен.
Мне тоже достался кусочек этого уважения. Сперва я опасалась, что другие воспримут слова Питерс о моей «дружбе» с Сандрой как отступничество. Но, видимо, в их глазах я была своеобразным шпионом во вражеском лагере, а не убеждённым перебежчиком. Никому и в голову не пришло обвинять меня в чрезмерной доброжелательности к надзирателям. А Дэвид так и вовсе бросился целовать меня, едва только услышал об уменьшении срока простоя до недели.
Хуже дела обстояли у Дэна и Дхарама, которых, как и обещала Смит, выпустили вечером того же дня.
Оказалось, что побег – слишком громкое слово для той жалкой попытки, которую парни предприняли, чтобы выбраться из этого места. Нойманн ухитрился незаметно украсть у охранника магнитный ключ от одной из дверей на третьем уровне, ведущих к той части бункера, куда вход для нас был закрыт. Вместе с Сингом он открыл запретную дверь, и актёры со всех ног бросились искать выход, надеясь достигнуть цели быстрее, чем их заметят по камерам и схватят надзиратели. Понятное дело, далеко они не убежали: и минуты не прошло, как парней уже вели обратно на наш жилой уровень, где заперли в номерах.
После освобождения беглецов ожидало немое порицание. Штильман грозился придушить их за безрассудство собственными руками и даже вычеркнуть их персонажей из сценария, чтобы Дэн и Дхарам больше не принимали участия в съёмках (а спасло их от такой участи предупреждение Смит о том, что это нарушит правила, установленные Заказчиком), но всё же не стал применять к ним каких-либо репрессий. Он лишь молча покосился на них с несчастно-обиженным видом и ничего не ответил на их скомканные извинения, которые парни принесли нам, специально собрав для этой цели всех в общем зале. Впрочем, никто ничего им не ответил.
Но и семь дней, в течение которых мы не могли заниматься фильмом, были слишком суровым наказанием за этот мелкий, на мой взгляд, проступок. Мне казалось несправедливым, что Питера Адамса, который вполне мог меня убить, фактически помиловали, а из-за Нойманна и Синга, не причинивших никому вреда, покарали всех.