Я была Актрисой.
Услышав «Стоп! Снято!», я облегчённо выдохнула.
Обычно после этой команды режиссёра тишина на площадке вновь превращается в гул и лязганье перестановки. Но не в этот раз. Все, кто был в павильоне, застыли в необъяснимом оцепенении.
Дэвид, оторвав взгляд от плэйбека, взглянул на меня. По щекам его струились слёзы. Режиссёр поднялся с кресла и, широко раскинув руки, двинулся ко мне. Он утопил меня в своём объятии, дав волю рыданиям. Голова его прижималась к моему плечу, а тело сотрясалось от всхлипываний.
– Ты была права, – шептал мужчина. – Это бесподобно. Это новая ты, и такая ты мне нравишься больше. Делай всё так, как задумала.
Его трогательный отклик на мою игру вышиб слезу и из меня.
Многие, кто видел моё исполнение в этот день, не преминули сообщить мне, как они впечатлены. Даже Сандра, которая присутствовала в момент съёмки сцены на площадке, позже, проходя мимо, вскользь отметила:
– Я и не думала, что ты так умеешь.
На губах её играла приветливая улыбка, а в тоне слышалось, как ни удивительно, лёгкое восхищение, смешанное с гордостью.
Глава 16
Кажется, перерыв, который мы еле выдержали, всё-таки был нам необходим: после него все словно перезагрузились. Мы так соскучились по съёмкам, что, едва к ним приступив, перестали замечать, как проходят дни и даже недели.
Так пролетело примерно два месяца. Настал июль, но нам было всё равно, какой сейчас месяц: мы не видели смены пор года и не ощущали, насколько быстро бежит время. А оказалось, что в плену мы уже провели почти полгода.
Большая часть материала была отснята. Не всё всегда шло гладко. Мы спорили, ссорились, искали оригинальные решения, переснимали, обижались друг на друга, веселились, психовали, добавляли сочные детали к своим образам, впадали в отчаяние, радовались маленьким победам, уставали.
Но я слукавлю, если скажу, что мы настолько растворились в творчестве, что позабыли о прежней жизни и избавились от желания к ней вернуться. И потому напряжение, которое испытывал каждый из нас из-за туманных сроков возвращения домой, нарастало всё больше и больше. К тому же нам осточертел и сам бункер, обстановка которого была изучена вдоль и поперёк. Я уже молчу о том, как мы – заложники, охранники, персонал – утомились от общества друг друга.
Самым популярным страхом среди пленников был, наверное, страх навсегда остаться для мира погибшими. Или застрять тут на несколько лет, как наши южнокорейские коллеги. Хотя вершиной навязчивых идей всё-таки были предположения о том, что Заказчик не оставит нас в живых, и, как только он получит свой фильм, нас всех ждёт неминуемая смерть. А потому мы, с одной стороны, и хотели поскорее окончить над ним работу, но, с другой, боялись окончания производства до жути.
– Неужели тебя не беспокоит, что ты тоже рискуешь не выбраться отсюда живой? – спросила я Сандру, когда однажды мы коснулись этого вопроса.
– По крайней мере, это будет точно не хуже, чем умереть в тайской тюрьме, – глухо отозвалась она.
– Значит, Заказчик вытащил тебя из тюрьмы взамен на то, что ты сама станешь главным надзирателем? – я хитро прищурилась. – Это было мотивом, чтобы не глядя согласиться на его предложение?
Она обычно никак не отвечала на мои попытки узнать её получше, но я и без этого понимала, что подобные предположения не так уж далеки от истины. Я не собиралась никому трепаться о Сандриных тайнах ни сейчас, ни потом. Всё, к чему я стремилась, сводилось к праздному любопытству: Смит была не такой уж однозначной персоной, какой показалась на первый и даже на второй взгляд, и оттого её прошлая жизнь, её личность вызывали непреодолимый интерес.
Не то чтобы мы с ней сблизились, но иногда позволяли себе немного пообщаться. Однако она больше не приглашала меня в ту половину бункера, в которой мне довелось побывать после побега актёров. Может, опасалась, что и у меня возникнет соблазн сбежать. Или не хотела, чтобы её заподозрили в особом отношении ко мне – а то, что Сандра по некой причине выделяет меня из десятков других пленников, было ясно как Божий день. Как и то, что меня тоже к ней тянуло.
Что касается творческого процесса, то наибольшее удовольствие я получала от партнёрства со своими бесподобными коллегами-актёрами.
С Полом и Эмили уровень взаимопонимания на площадке дошёл до того, что мы, кажется, и не прилагали усилий, чтобы договориться о том, как нам стоит играть ту или иную сцену. Я обожала импровизации, которые постоянно выдавал Макс Северин, потому что благодаря этому игра освежалась. Наконец-то я познала весь профессионализм Джен: она всегда выполняла все указания и исправляла замечания режиссёра с первого дубля.