Ощутив себя так, словно в голову мне залили свинец, я вымолвила:
– Наверное, я тоже пойду к себе.
Мы расстались с Сандрой на втором уровне; она стала подниматься выше, а я зашагала к своему номеру. Однако вечер, как оказалось, и не думал заканчиваться.
Уже подходя к комнате, я увидела, что дверь слегка приоткрыта. Я вошла внутрь и обнаружила там Пола и Макса: они сидели на полу у кровати, спиной ко мне. Не заметив меня, они – у каждого в руках по бутылке шампанского с остатками напитка на дне – звонко чокнулись бутылками.
– Ну, быть добру! – крикнул Северин тост, и оба отпили из горлышка несколько глотков.
– Какого чёрта вы тут делаете, прощелыги?! – недовольно прикрикнула я.
– О, Лиз, наконец-то, – британец попытался стать на ноги, но у него не вышло, и он лишь завалился на бок.
– Мы тебя заждались уже, – Макс был немного трезвее Пола, а потому, проворно поднявшись, помог тому встать.
– И зачем вы меня ждали?
– Мне же нужно с тобой поговорить, помнишь? – как ребёнку, объяснил Пол, делая акцент на каждом слове.
– Пол, давай завтра, я неважно себя чувствую, – я уже представляла, как сладко усну, едва коснувшись подушки отяжелевшей, как чугун, головой.
– Нет, мне нужно сейчас, – замотал головой Макбрайд.
– Ему надо сейчас, Лиз, правда, – заверил меня русский.
– Что там такого важного, чего нельзя откладывать на завтра? – я закатила глаза.
Макс, сделав жест «оставлю вас вдвоём», вышел из номера. Макбрайд, не в силах больше стоять, переместился к кровати и боком упал на самый её край.
– Лиз, – не поднимая глаз на меня и еле ворочая языком, начал он, – ты такая хорошая, такая добрая. Ты бы никогда так не поступила.
– Как не поступила? – спросила я, не имея ни малейшего представления, о чём он, но отчего-то напрягаясь внутри всё больше и больше.
– Так, как она.
– Да кто? Пол, о чём ты толкуешь? Я тебя не понимаю. Давай ты пойдёшь проспишься, а завтра по-человечески объяснишь мне всё.
– Нет, – британец замотал головой. – Я завтра не решусь.
– Может, оно и к лучшему, – я осторожно подсела к нему и провела рукой по его каштановым волосам. – Знаешь ведь, к чему приводят решения не на трезвую голову.
– Помоги мне забыть о ней, – мужчина воззрился на меня своими пронзительными серо-зелёными глазами. По щеке его покатилась слеза.
Я вгляделась в лицо Пола. Нахмуренные брови, плотно сжатые тонкие губы, уголки которых были опущены вниз, дрожащий узкий подбородок с бородкой клинышком – всё это будто молило о пощаде. Нет, даже требовало её.
– Кого забыть? – уточнила я.
– Как будто ты не знаешь, о ком я говорю, – на лбу у него вздулась вена.
– Понятия не имею, если честно.
– О Монике! – нетерпеливо рявкнул Макбрайд.
Понемногу я начала вникать в то, что он говорил. Супермодель Моника Родари была его женой, точнее, уже почти бывшей женой. Пол подал на развод с ней незадолго до того, как нас похитили. Причину разрыва он никогда не озвучивал, даже нам. Но слухов ходило много, и мы с Джен предполагали, что он устал терпеть измены со стороны итальянки, о количестве которых пресса хоть и приврала, но не чрезмерно.
Брак Пола и Моники насчитывал чуть более двух лет, а предложение окрылённый чувствами Макбрайд сделал роковой красотке примерно через пару месяцев после знакомства. Стройная, длинноногая, моложе его почти на десять лет, она была мечтой многих мужчин, но решила связать себя брачными узами именно с британским актёром, перешагнувшим порог сорокалетия. Пол явно был ей не под стать: внешностью далеко не мачо и даже ниже её ростом. Через несколько недель после свадьбы модель засняли развлекающейся на яхте с горячим миллиардером из Эмиратов, и после этого улыбка Макбрайда на совместных фотографиях с женой делалась всё более грустной.
Что странно, пока мы находились в плену, мужчина и словом не обмолвился о неудачном браке. Он избегал этой темы, как мог, в том числе и тогда, когда кто-то спрашивал его о жизни с Моникой напрямую. С чего он вздумал говорить об этом именно теперь и именно со мной, было непонятно.
– Прошло столько месяцев, а ты всё ещё думаешь о своей бывшей? – прошептала я.
– Да. Я не могу понять, зачем она это сделала.
Я промолчала, ожидая продолжения.
– Она морочила мне голову, – он прикрыл глаза, и речь его с каждым словом замедлялась и делалась тише. – Обещала, что это последний раз. И потом снова обманывала. Зачем нужно было всё это начинать? Зачем нужно было цепляться за меня? Она привязала меня к себе, и опозорила на весь…