Отец, подмигнув, сказал, чтобы не получала плохих оценок - напутствие, такое же постоянное и механическое, как поцелуй матери.
- Сегодня опять нетбол? - спросила мать, не поднимая глаз от газеты. Сегодня нету нетбола, объяснила Элеонор как обычно, и это означало на их языке, что она придет домой вовремя, не задерживаясь.
Она вышла из квартиры и спустилась на три пролета по бетонной лестнице. Прошла мимо гаражей и спортивной площадки, где лишилась невинности Лиз Джонс.
- Доброе утро, Элеонор, - окликнула ее женщина, ирландка по имени миссис Рорк. - Отличный сегодня день, правда?
Элеонор улыбнулась. Хорошая погода, сказала она. Миссис Рорк была пухлой чувствительной женщиной средних лет и матерью восьми детей. В квартале ходили разговоры, что она на самом деле не слишком строгого нрава, и что одного из своих сыновей, кожа которого была необычно смуглой, прижила от железнодорожного грузчика из Западной Индии. Остальные дети миссис Рорк тоже оказались под подозрением, а девочку по имени Долли, ровесницу Элеонор, молва записала в дочки отцу Сюзи Крамм. В том сне, когда мать Элеонор привиделась ей полной, а не худой, она каким-то образом превращалась в миссис Рорк, потому что несмотря ни на что, миссис Рорк была счастливой женщиной. И муж ее производил впечатление счастливого человека, как и все дети Рорков, неважно от кого они появились на свет. Они регулярно всей семьей появлялись на мессах, и даже если миссис Рорк уступала иногда домогательствам отца Сюзи Крамм или еще кого, это не выглядело той тяжкой повинностью, в которую превратились для матери Элеонор уступки отцу.
Все последние годы с тех пор, как Лиз Джонс впервые посвятила ее в некоторые жизненные подробности, Элеонор не переставала удивляться, как по-разному действуют на нее одни и те же факты - в зависимости от того, к кому они относятся. Она совершенно спокойно выслушивала рассказы о приключениях миссис Рорк и тут же их забывала, но когда Долли Рорк месяц назад сказала, что дала Рого Полини, Элеонор ее признание потрясло, несмотря на то, что она не пыталась вообразить подробности, как не представляла подробностей и того, что происходило после каждого завтрака в родительской спальне. Миссис Рорк ее не касалась, она была чем-то посторонним, как те люди, о которых мать читала в "Дэйли Экспресс", или знаменитости, про которых врал каждое утро отец; ей не было дела до миссис Рорк, в отличие от Долли Рорк и Рого Полини, потому что Долли Рорк и Рого Полини были ближе, они были почти то же самое, что Элеонор, ее поколение. И родители касались ее, тоже потому что были ближе. Невозможно думать о Долли Рорк и Рого Полини или о родителях и отделаться при этом от разных мыслей.
Она прошла мимо закусочной, булочной Лена Париса, химчистки, супермаркета "Экспресс Дэйри", газетного киоска и почты. Девочки в серо-сиреневой форме Спрингфильдской школы толпой высыпали из автобуса. Какой-то парень просвистел ей вслед.
- Привет, Элеонор, - окликнул ее Гарет Свэйлес. Его рука дружески легла ей на плечо, потом соскользнула вниз и быстро, словно случайно, потерлась о ягодицы.
"В мясной лавке Гримса новый мальчик, - написала Лиз Джонс на клочке бумаги. Он вообще не из нашего квартала". Она сложила записку и вывела сверху имя Элеонор.
Потом отправила ее по рядам.
- Je l'ai vu qui transvaillait dans la cour, - сказала мисс Уайтхед.
"Я видела его у Гримса[1], написала Элеонор. Похож на рыбу". Она отправила записку обратно, Лиз Джонс прочитала и показала соседке по парте, Тельме Джозеф. "Типично для Элеонор", приписала она внизу, и Тельма Джозеф тихонько хихикнула.
- Un anglais qui passait sea vacances en France[2], - сказала мисс Уайтхед.
Мисс Уайтхед жила в Эшере, в маленькой однокомнатной квартирке. Некоторые из девочек бывали у нее дома и потом подробно описывали жилище мисс Уайтхед. Оно оказалось очень чистым, аккуратным и удобным. Оконные рамы там сияют белизной, а занавески с оборками висят очень близко к идеально прозрачным стеклам. Камин выложен тонкой керамикой с орнаментом из кудрявых овечек и петушков, рядом аккуратно расставлены щетки. На стене тикают часы, а сверху над камином, - который мисс Уайтхед, кстати, никогда не зажигала, - ваза с сухими цветами.
Кровать ее стоит в специальной нише, словно бы вообще не в комнате, вернее даже не кровать, а узкая кушетка застеленная цветным ситцевым покрывалом.
- Le pecheur, - сказала мисс Уайтхед, - 'est un homme qui[3] Элеонор?
- Peche?[4]
- Tres bien. Et la blsnchisseuse une femme qui?[5]
- Lave le linge[6].
Лиз Джонс говорила, что не представляет, как это мисс Уайтхед никогда не чувствовала на себе мужские руки. Гарет Свэйлес хочет ею заняться, написала она как-то раз в одной из записок, которые постоянно рассылала по классу.