Забегая вперед, скажу, что они хорошо дополняли друг друга, были грамотными, опытными и исполнительными операторами, могли быстро и четко разработать любой документ. И разные их характеры не мешали дружной работе отделения. Если нужно было исполнить какой-либо документ с особой тщательностью, я всегда поручал его Кузину. В организаторских же делах, в оказании помощи командирам, в сборе и обработке данных обстановки и ведении информации незаменим был капитан Софрыгин.
Представились мне завделопроизводством оперативного отделения лейтенант В. И. Киселев и младший сержант В. А. Рычко, исполнявший обязанности машинистки.
Когда знакомство закончилось, я подошел к столу, на котором лежала рабочая карта капитана Софрыгина, и попросил познакомить меня подробнее с составом дивизии и обстановкой в ее полосе. Софрыгин доложил, что в состав 20-й гвардейской стрелковой дивизии входят три гвардейских стрелковых полка (55, 57 и 60-й), 46-й гвардейский артиллерийский полк, 15-й гвардейский истребительный противотанковый дивизион, саперный и учебный батальоны, разведывательная рота, батальон связи, рота химзащиты и медико-санитарный батальон. Дивизия, имея боевой порядок в один эшелон, с первых чисел августа обороняла залиманский плацдарм протяженностью по фронту 40 км и в глубину от 1,5 до 12 километров. Справа на участке занимал оборону 60-й, в центре 57-й и на левом фланге 55-й гвардейские стрелковые полки. Один стрелковый батальон 55-го полка находился в резерве командира дивизии. Части и подразделения дивизии в июльских боях по форсированию Северского Донца и захвату плацдарма в районе Червоный Шахтер понесли потери и теперь были укомплектованы лишь наполовину. Далее Софрыгин сообщил сведения о противнике. Он рассказал, что, по данным разведки, гитлеровцы постоянно совершенствовали свою оборону.
Я поблагодарил Софрыгина за четкий доклад, расспросил, какие задачи поставлены перед отделением и кто из офицеров над чем конкретно работает.
Ранним, утром следующего дня я зашел к начальнику штаба. Борис Антонович подробно ввел меня в курс дела, дал указания по организации работы оперативного отделения и кратко познакомил с боевой историей дивизии. Сам он воевал в ней с сентября 1941 года, сначала в должности начальника оперативного отделения, а с ноября стал начальником штаба дивизии.
В конце беседы мы договорились о порядке моего выезда в полки и о знакомстве с руководящим составом дивизии.
После представления начальнику политотдела заместителю командира дивизии по политической части полковнику Василию Емельяновичу Ященко и заместителю по строевой части полковнику Ивану Афанасьевичу Замотаеву я отправился в разведывательное отделение. По опыту работы в штабе 57-й дивизии знал, что операторам больше всего приходится иметь дело с разведчиками, связистами, дивизионным инженером, командующим артиллерией и его штабом, а также тыловиками. Именно от них зависело всестороннее обеспечение боевых действий. Начальник разведки дивизии капитан Николай Гаврилович Мозговой, молодой, но уже достаточно опытный разведчик, понравился мне своей душевной простотой, влюбленностью в дело и глубоким знанием противостоящей группировки противника.
Затем я побывал у начальника связи дивизии майора Алексея Семеновича Дыкина, в штабе артиллерии познакомился с начальником штаба капитаном Константином Федоровичем Глушичем, человеком малоразговорчивым, скромным и от этого даже несколько скованным. Чуть позже подошел и командующий артиллерией полковник Иван Иванович Батляев. Передо мной предстал человек лет сорока трех, брюнет. Длинные черные ресницы подчеркивали загадочное выражение его серых глаз. Зачесанные на прямой пробор волосы были тронуты первой сединой на висках, без которой это мужественное лицо могло бы казаться несколько грубоватым. Я представился, и завязалась деловая беседа. Батляев, как и Глушич, считался ветераном дивизии. Командовал артиллерийским полком, а затем стал командующим артиллерией дивизии. Разговаривая, он часто вставал и ходил по комнате. Его высокая и стройная фигура, манера речи говорили о командирских навыках, твердости характера и сильной воле. Обладая незаурядной эрудицией, большим жизненным и боевым опытом, военными знаниями, он буквально заворожил меня. В последующем наши беседы с полковником Батляевым носили самый откровенный характер, способствовали установлению хороших деловых контактов.
В тот же день я познакомился и с дивизионным инженером майором А. И. Карцевым. Он сразу заявил:
- Сегодня я очень занят, но могу предложить завтра проехать вместе на плацдарм. Покажу нашу работу, а заодно в дороге ближе познакомимся.
Я согласился, а остаток дня решил посвятить изучению боевого пути дивизии.
До преобразования в гвардейскую она именовалась 174-й стрелковой. Сформирована в 1940 году в Уральском военном округе. В первые дни войны, поднятая по тревоге, погрузилась в железнодорожный эшелон и через неделю прибыла в район города Полоцка, где сразу же вступила в бой с танковыми и механизированными частями немецко-фашистских войск, рвавшихся к городу. Более полумесяца находясь в составе 22-й армии, прочно удерживала Полоцк, затем вела ожесточенные оборонительные бои у городов Великие Луки и Андриополь, а в октябре 1941 года переброшена в район города Ржева и в составе войск Западного, затем Калининского фронтов участвовала в Калининской оборонительной операции. В ходе контрнаступления под Москвой и последующего общего наступления советских войск на Западном направлении зимой 1941/42 года вела боевые действия в составе 29-й, затем 30-й армий Калининского фронта.
17 марта 1942 года дивизия была преобразована в 20-ю гвардейскую стрелковую) в августе и начале сентября 1942 года в составе 31-й армии Западного фронта участвовала в Ржевско-Сычевской наступательной операции. В феврале 1943 года ее перебросили на Юго-Западный фронт и 4 марта включили в состав 6-й армии, действуя в составе которой она захватила и прочно удерживала важный плацдарм на правом берегу Северского Донца, где и сейчас занимала оборону.
Вот в такое прославленное соединение попал я служить. Изучив боевой путь, почувствовал себя увереннее в разговорах с людьми.
Утром 28 августа, как и договорились накануне, мы с дивизионным инженером майором А. И. Карцевым и капитаном П. Б. Софрыгиным отправились на плацдарм для изучения системы обороны и знакомства с частями дивизии.
Александр Иванович Карцев, молодой симпатичный сибиряк, белокурый, с вьющимися волосами, выглядел лет на тридцать пять. В дивизии он воевал около года, был общителен, но держался скромно. Инженерное дело он знал *отменно и умел руководить своей службой. Со временем мы стали с ним, как говорится, задушевными друзьями.
- Откуда начнем? - спросил меня Карцев.
- Думаю, с правого фланга.
- В шестидесятый, - приказал он водителю, а мне пояснил, что с НП командира полка подполковника А. Т. Халепы хорошо просматриваются правый фланг нашей обороны и передний край противника.
Переехав реку, мы стали подниматься по ее правому берегу. Донец ласково журчал в тишине. Остановились неподалеку от штаба, который размещался в лощине. Спустились в землянку.
- Начальник штаба полка майор Щеденко, - представился офицер, выйдя из-за сбитого из досок стола. Я поздоровался с ним и попросил кратко доложить обстановку на участке обороны полка, а также рассказать о составе и боеспособности подразделений. После доклада Щеденко собрал офицеров штаба и представил их мне Согласовали вопросы взаимной информации.
Затем мы направились на НП. С него было видно как на ладони пять линий траншей, множество ходов сообщения, отсечные позиции, землянки, доты.
- Впереди, - сказал Карцев, - сплошные минные поля. Недавно поставили.
Чуть дальше виднелись обгоревшие немецкие танки, Орудия, разбитые пулеметы. Инженерное оборудование плацдарма можно было считать по тому времени самым современным, вполне обеспечивающим успешное ведение оборонительного боя.