Почти всю комнату, куда ввели Ахмата, занимали два стола. За большим, письменным, сидел генерал, за приставным — пожилой майор. Видеть генералов вблизи Ахмату никогда не приходилось.
Генерал предложил ему сесть, несколько секунд помолчал, видимо изучая Ахмата, потом стал расспрашивать о жизни, о семье.
Все лобовые вопросы о черном чемодане Ахмат отпарировал, заявив, что ничего не может на них ответить. Зато вопрос о пачке сигарет «Друг» ошеломил. Опомнившись, стал уверять, что таких сигарет никогда не видел.
Генерал приподнял лежавшую на столе газету, и Ахмат на листах белой бумаги увидел куски знакомой сигаретной коробки. И сами собой вспоминались поучения Кренделя. «На следствии против очевидных фактов не при, а то поплывешь. Очевидное признавай и думай, как дальше выкрутиться…»
— А-а! Так эта пачка у меня была, я просто забыл. Она уже начатая лежала в парке на скамейке. Кто-то забыл, а я подобрал, — извернулся он.
— В каких отношениях ты находишься с Кренделем? — спросил генерал.
— Просто знакомые. Я у него закурить несколько раз спрашивал.
— Ты много говорил здесь неправды, Ахмат, — сказал генерал. — Начиная с выдумки о работе на заводе, откуда за самовольный уход ты уволен почти два года назад.
Ахмат густо покраснел.
— Обманываешь ты и насчет пачки сигарет, чтобы не пришлось говорить про черный чемодан, из которого взяты сигареты. Твой страх понятен, но его надо преодолеть. Речь идет об очень серьезных вещах, которые, видимо, тебе неизвестны. Документы из черного чемодана не должны попасть к врагам. Врагам они нужны для того, чтобы нанести вред нашей стране, всем советским людям, в том числе твоей матери, сестренке и брату.
Генерал продолжал говорить. Ахмат сосредоточенно слушал, понимая все больше и больше. Потом, увидев время на часах генерала, разволновался и даже привстал:
— Товарищ генерал! Я вам все наврал, но правду сейчас рассказывать некогда. Поедемте скорее за документами, а то, боюсь, будет поздно…
Машина примчалась к дому Анатолия Басова — приятеля Ахмата. Соскочили возле дома.
— Толик, открой!
Шарипов, оттолкнув отворившего дверь Басова, первым бросился к кухонной плите и выхватил какой-то горящий ком. Когда его потушили, увидели в обгоревшей газете уцелевшие части пакета и стопку книжек с обгоревшими обложками. Первого взгляда было достаточно, чтобы увидеть: найдено то, что искали.
Из допроса Басова выяснилось, что Шарипов принес к нему завернутый в газету сверток и просил: если через три часа не зайдет за ним, обязательно сжечь.
— Не бойся, не взорвется, — сказал он Басову. — Там бумаги. Если ты мне друг, через три часа сожги и не развертывай.
Крендель был уже задержан, чуть позже, чем Шарипов, при входе в парк. Он попытался сопротивляться, но убедился, что бесполезно. После очной ставки с Шариповым он дал правдивые показания.
Через час после задержания Кренделя, не явившегося вовремя в домик на окраине, жилец вдовы Рябцевой молниеносно свернул пожитки и торопливо направился к стоянке такси.
Этой личностью пришлось заниматься дольше, чтобы узнать, не стоит ли кто и за его спиной. Уйти от ареста ему не удалось.
Личные документы задержанного оказались подделанными. Меняя показания, он называл себя разными вымышленными фамилиями, но по отпечаткам пальцев удалось установить подлинную личность гражданина Яламова.
В октябре 1941 года в бою под Вязьмой, он симулировал ранение («самострел»), а затем сдался в плен немцам и согласился пойти в разведывательную школу, и уже весной 1942 года он был задержан регулировщиком на одном из дорожных перекрестков. Подвели экипировка, шпионские средства снаряжения.
Затем трибунал, длительное пребывание в лагерях. По отбытии наказания Яламов устроился художником в рекламное бюро. Ему бы честно трудиться и спокойно жить, так нет — связался с уголовными элементами и начал их «обслуживать», подделывая личные документы. И опять Яламов оказался в лагере, где получил кличку «Художник». Там он и познакомился с Кренделем и договорился с ним о встрече на воле. Встреча состоялась. Узнав, что Крендель «работает» в городе, где расположен штаб воинского соединения, предатель захотел его использовать. Он подговорил Кренделя похитить воинские документы в надежде, что сумеет потом продать их иностранной разведке.
Планам предателя не суждено было сбыться. Работа чекистов при поддержке и помощи советских людей положила конец подлой деятельности врага. Все виновные получили по заслугам. Суровое наказание понес и Еремин.
Ветров, оказавший активную помощь в розыске документов, к уголовной ответственности привлечен не был.
Школьнику Александру Добровольскому и Феде в торжественной обстановке вручили награды — именные часы с надписью: «За помощь в работе органов государственной безопасности».
Могущество Советских Вооруженных Сил, уверенность нашего народа в военном превосходстве над любым агрессором порождают подчас у отдельных советских граждан чувство самоуспокоенности и беспечности: мы сильны, и нам, мол, все нипочем! Мы действительно сильны, но успокоенность может причинить немало вреда. Нельзя забывать: враг не дремлет!
ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Д. Смирнов
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 июля 1958 года за мужество и героизм, проявленные в борьбе против фашистских захватчиков в период Великой Отечественной войны, присвоено звание Героя Советского Союза руководителю Обольской подпольной комсомольской организации Ефросинье Зеньковой и, посмертно, члену организации Зинаиде Портновой. Пятнадцать участников этой организации награждены орденами, из них двенадцать посмертно.
Гитлеровской разведке удалось выследить подпольщиков при непосредственном участии начальника обольского гарнизона полиции Н. А. Эккерта. Комсомольцы погибли геройской смертью.
В станционном поселке Оболь Сиротинского района Витебской области жил Николай Эккерт. Отец его, некогда зажиточный хозяин, все пропил и умер, а мать с горя повесилась. Воспитывался Николай у родственников и, хотя его никто не обижал, рос парнем угрюмым, нелюдимым. Выучился на тракториста, зарабатывал хорошо, но письма, получаемые от богатой тетушки из буржуазной Латвии, в которых она как бы между прочим иногда писала, что хозяевам, таким, как она, живется вольготно, оставляли в его сознании след. «Вот так бы пожить — в своем хозяйстве, со своим трактором, хорошим скотным двором и батраками!..» — думал он иногда, вспоминая хозяйство отца.
Эти мысли вызывали у него чувство злобы и ненависти по отношению к тем порядкам, которые мешают осуществить эту мечту.
…Наступила осень 1941 года. Гитлеровские оккупанты пришли на землю Советской Белоруссии. В самом Оболи расположились эсэсовские части. Ушли в партизаны местные коммунисты, комсомольцы, советские активисты. Кое-кто остался по заданию партийных органов, подвергая себя смертельной опасности, но Николай Эккерт остался по личному желанию. И когда фашисты начали создавать полицию, в которую вербовали уголовников, карьеристов, морально неустойчивых людей, пошел туда и он.
Вскоре последовали доказательства его «верности» третьему рейху: были расстреляны председатель колхоза Е. Е. Барсуков, председатель сельского Совета В. А. Алексеев с женой. Поимкой этих людей и расстрелом руководил их односельчанин, надевший полицейскую повязку, — Николай Эккерт. Было время, когда эти люди проявили отеческую заботу о сироте, помогли ему окончить курсы механизаторов, стать трактористом. А он за все доброе, за все человеческое отплатил им черной неблагодарностью.
Усердием и исполнительностью Эккерта фашисты были довольны, не так-то просто было найти выродка, готового на все. По представлению местных руководителей службы безопасности (СД) его назначили начальником обольской полиции.