Благодаря этому долгому странствию появилась на свет одна из самых больших его «путевых» книг — «Базар поэта», где наряду с дорожными впечатлениями изложены взгляды писателя на литературу и искусство.
В «Базаре поэта» читатели снова убедились в том, что Андерсен мастерски передает не только облик каждого из посещаемых городов, но и характер: будь то «почтенный старый и в то же время современный Нюрнберг» или «беспокойно растущий на пологих берегах Изара Мюнхен».
Передвигался Андерсен главным образом в дилижансе. Но часть Германии впервые преодолел на поезде. И с восторженным изумлением описывает новые ощущения: «…сначала медленно, словно детская рука тащит его на веревочке, набирающего скорость; но ты этого и не замечаешь, преспокойно читая себе книгу, потому что вагоны скользят по рельсам, словно сани по гладкому снегу; и только потом, выглянув в окно, видишь, что мчишься вперед, точно вагоны запряжены горячими конями, несущимися вскачь, а потом еще быстрее и быстрее, будто летишь на крыльях ветра».
И далее следует столь характерное для Андерсена прославление человеческого разума, который способен творить и прекрасные поэтические фантазии, и земные реальные чудеса.
Италия поразила Андерсена необыкновенной гармонией буквально во всем: «…Красота и грязь. И хотя верно говорят, что в мире нет совершенства, воистину здесь совершенно и то и другое». Во время плавания по «ослепительно синему, словно кусок бархата» Средиземному морю Андерсен наслаждается видом гор Неаполитанского залива, вулкана Стромболи, величественной вершины Этны.
Греция наполняет его сердце благоговением, «ведь каждый холм, каждый камень говорит о великих событиях, перед которыми кажутся ничтожными наши житейские невзгоды». Разумеется, это относится, прежде всего, к античной Элладе, но его волнует и судьба современной Греции, только что завершившей борьбу против турецкого владычества. И все же самое главное — увиденное воочию: дивная природа, напоминающая красоты Швейцарии, живописные развалины храма Парфенона на Акрополе, держащиеся с царственным достоинством нищие жители страны.
В Константинополе он застает празднование рождества Магомета: шествие султана в мечеть, пестрые, празднично разодетые толпы народа, роскошное изобилие восточного базара и вечерняя иллюминация города просто ошеломляют.
Да, безусловно, Андерсену очень дороги именно живые, непосредственные впечатления, в них он всегда черпал и нужный материал, и вдохновение…
1849 год. Андерсен снова собирается в путь. На этот раз в соседнюю Швецию. Возможно, на выбор маршрута существенно повлияли политические события. Ведь в 1848 году началась первая датско-прусская война за Шлезвиг-Гольштейн, и дорога на юг, в места традиционного паломничества датских писателей, в частности, в Италию, возможно, показалась Андерсену слишком опасной.
В Швеции он до этого бывал дважды. В книге «Сказка моей жизни» подробно говорится о первом посещении Стокгольма, в 1837 году. Как раз тогда произошла очень значимая для Андерсена встреча: во время плавания по озеру Венерн он познакомился со знаменитой шведской писательницей Фредрикой Бремер, с которой впоследствии вел долгую переписку. Второй визит состоялся через три года, в 1840-м, знакомые студенты пригласили его в свой университет в городе Лунде. На обеде, устроенном в честь гостя, один из них произнес: «Когда Вас станут чествовать на родине и в других странах Европы, вспомните, что первыми чествовали Вас лундские студенты»{3}.
Весной 1849 г. Бремер навестила Андерсена в Koiieiirai сне и пригласила его в Швецию, посоветовав на этот раз непременно побывать в провинции Даларна.
И вскоре Андерсен плыл знакомым маршрутом по водной системе из Гетеборга в Стокгольм. Далее он, вняв советам своей приятельницы, отправился на северо-запад страны в провинцию Даларна, обогнул озеро Сильян и только после этого двинулся в обратный путь. Именно в этом — трехмесячном — путешествии был собран материал для книги «В Швеции». Андерсен работал над ней «самым тщательным образом», и в ней ярче, чем в остальных «путевых» книгах, проявились особенности его дарования: «красочные описания природы, сказочный элемент, юмор и лиризм — насколько последний может вылиться в прозе»{4}.
Андерсен не хотел ограничиться традиционным для подобных изданий описанием природы и известных достопримечательностей, ему было важно раскрыть свои самые сокровенные мысли и чувства, поэтому он включил в свое повествование ряд аллегорических этюдов. Далекое прошлое и современность, попытки предугадать будущее человечества, задачи науки и искусства, Вера и Бессмертие, Добро и Зло — вот предметы его раздумий, к этим понятиям он возвращается вновь и вновь, заставляя и нас задуматься об извечных тайнах бытия.
В дорожные впечатления вплетаются то воспоминания, то причудливые образы, сотворенные фантазией рассказчика, исследователя и сказочника одновременно… И мы в который уже раз убеждаемся, что художнику дано воспринимать мир гораздо более полно, что мир этот невероятно емок и многомерен. Андерсен так описывает далекое прошлое, словно и сам там когда-то жил, а рассуждения о будущем, видимо, поражали современников дерзостью и глубиной.
Суровая природа Швеции пленила Андерсена: и пенные водопады, и скалистые острова среди больших озер с каменными валунами, и растущие на этих островах редкие деревья… В его повествовании провинция Даларна и озеро Сильян настолько притягательны, что после выхода книги многие скандинавские художники устремились туда на этюды…
Андерсен описывает не просто дикую красоту изрезанного шхерами восточного побережья Швеции, он как бы воскрешает для нас былое: «Эти воды, эти скалистые острова и берега видели героев, более гораздых на подвиг, чем на доброе дело, они заносили для смертельного удара секиру, что звалась Свистящею Великаншей. Сюда приходили на своих кораблях викинги; вон на том мысу чинили они береговой разбой, забивали и угоняли пасущийся скот…»
Писатель напоминает, что Швецию когда-то заселили спустившиеся с азиатских гор «священные боги» асы. «Эту чудесную страну» прославили великий ученый Карл Линней, король-воин Карл XII, знаменитая певица, «шведский соловей» Пенни Линд, покорившая сердце самого Андерсена.
Он напоминает и о том, что жители современной Швеции — это потомки и наследники могучих и доблестных викингов. Что история ее полна драматизма и борьбы.
Древняя Вадстена с ее замком, породившие множество легенд и преданий о жестоких рыцарских временах, Упсальский замок, хранящий тайны короля Эрика XIV, народные восстания в провинции Даларна в ту пору, когда «датчанин <…> худо поступал в стране шведа», — все это памятники и приметы воинственного прошлого. Надо сказать, оно не вызывает у Андерсена безоговорочного восторга. Черты прошлого в настоящем подчас его удручают. Осмотрев тюрьму в Мариестаде, с какой горькой иронией он замечает: «Надобно прочесть о застенках инквизиции, о скованных одною цепью каторжниках <…> о пышущих жаром веницейских свинцовых камерах, о черных, сырых пропастях колодцев — и содрогнуться от этих картин, чтобы с более покойным сердцем пройтись по галерее в тюрьме одиночного заключения; здесь — свет, здесь — воздух, здесь — человечнее».
В Упсальском замке он тоже вспоминает о жестокости нравов, царивших в эпоху, которую теперь стало модным называть «поэтическим, романтическим средневековьем». В самом деле, были ли эти времена такими уж «поэтически прекрасными»? Или только казались таковыми тем, кто не стремился познать их истинную суть?
Старинные легенды и предания… Конечно же, Андерсен с восторгом погружается в этот пленительный мир, но отнюдь не склонен соглашаться с теми, кто идеализирует прошлое. Самому ему более по душе «благословенное новое время» с его культом науки и призывами «к миру и согласию».