— Нет! — грозно насупилась Татьяна. — Ешь или отдавай!
— Ну ладно, ладно… Я съем, — пошел на попятную Генка…
— Мам! А у Марика еще два зуба вылетели, — затарахтел Павлик. — И у Маринки новый выкрошился. — Он ловко очищал луковицу.
— Другие вырастут, — отмахнулась Татьяна, вдевая нитку в иголку, чтобы пришить мотавшуюся пуговицу на куртке младшего.
— У Марика не вырастут, — ухмыльнулся Генка. — Потому что не молочные уже… Вот если бы…
В дверь постучали.
— Кто? — помедлив, спросила Татьяна, коротким рывком выхватив из рук Павлика луковицу, которую он уже очистил.
— Я это, — объявилась за дверью Паша. — Одна…
— Ну, как тут? — устало спросила Татьяна, впуская Пашу.
— Твои шкодили, — без обиняков покатила бочку на братьев Паша. — Такой сыр-бор заварили, думала, богу душу отдам.
— Ладно. Вечером подытожим, — поджав губы, Татьяна отпихнула от себя сыновей. — А сейчас убирайтесь!
— Мам… А как же? — попытался было вернуть очищенную луковку Павлик.
— Я сказала — вон! — прикрикнула Татьяна.
Сникшие братья поспешили ретироваться.
— Поделом, поделом, скаженным! — забурчала Паша, когда дверь за мальчиками захлопнулась. — Это… Шиповник-то весь у меня вышел. И черемши с гулькин нос… Чего делать-то будем?
— Мне лука достали немного. — Заложив руки за спину, широкими, нервными шагами стала мерить кабинет Татьяна Юрьевна. — Сама понимаешь, не за спасибо…
— Кумекаем, — тревожно следя за начальницей, поддакнула Паша. — Большую кабалу взяли?
Татьяна скривилась, отмахнулась рукой.
— Ладно… Недели две продержимся… — Она еще быстрее заходила из угла в угол, дыша на захолодевшие пальцы. Встретившись глазами с помрачневшей Пашей, Татьяна добавила: — Еще продукты пообещали… Но одним спиртом здесь не отделаться… Одеяла тканьевые просят.
— Да что их?! По башке колом огуляли?! Тканьевые! — затрясла кулачищами Паша. — А детей чем нам греть?!
Паша бешено сплюнула, но, взглянув на замкнувшуюся начальницу, растерев плевок валенком, опустилась на узкий топчан, прикрыла уши вспухшими ладонями. Заговорила не сразу. Сдавленно, точно из-под пресса:
— И без лука никуда не денешься. У Маринки весь рот в кровище сызнова. Федор ночью благим матом заходился. О, господи! А может, в кладовке еще пошуровать?
— Расшуровано все давно, — безжалостно оборвала Татьяна.
— А если из бумаг мне… еще чего подписать?.. Ты скажи только.
— Наподписывались мы с тобой уже на всю катушку… Давай-ка лучше по чутку… Замерзла я как пес бездомный…
— Согласная! Согласная! — Привскочила, заулыбалась Паша. — По чутку — святое дело!
— Этот, что ль? — обернулся к Вовке Сергей, подходя к запыленному «газику».
— Не угадал, — замотал головой Вовка. — Вон наша стоит… В кузове давно небось не катался?
— Давно, — признался Сергей. — А может, он нас и до Пригоршина хутора довезет? Ну, подкинем ему еще…
— Нет… Спешит. Еле-еле уговорил до Василева крюк сделать…
— А вас Татьяна и Паша так и не заметили? — потянула Катьку за руку растревоженная Ленка.
— Ну почему же… Заметили.
— Паша вспомнила? — попыталась угадать Ленка.
— Нет… Все позже было… Когда летчики прощаться пришли…
— Какие летчики?
На двух сдвинутых тумбочках, покрытых старой простыней в неотстирываемых потеках, тесно сгрудились банки с американской колбасой, кучки поломанного шоколада, чугунок с картошкой в мундире, галеты, два промерзших серых огурца, потемневшая крупная, как зерна гречихи, соль в спичечном коробке.
Приземистый майор с перебитым носом уравнял количество спирта в разномерной посуде. Поднял свой граненый стакан, кашлянул и, шумно набрав воздух в легкие, объявил:
— Я теперь за женщин выпить предлагаю. Потому что они земля нашей — душа и суть.
— Спасибочки, — зардевшись, первой закивала Паша.
Силясь отдарить летчика добрым словом, Паша от усердия даже кружку со спиртом в ладонях чуть сплющила, но, так ничего и не сложив в голове, только боднула лбом воздух, проникновенно выдохнула:
— Спасибочки.
Сошлись, ударились кружки и граненый стакан.
— Опаздываю! — Скользнув взглядом по часам майора, вскочила с табуретки Ксения — молоденькая порывистая сестра из соседнего госпиталя. Нервная, переменчивая, она была похожа на подростка и чаровала сильный пол с первого взгляда.
— Гера, ты что, спятил? — напустилась Ксения на лейтенанта, схожего с молоденьким кенарем, который неумело попытался поцеловать ее в щеку. — Пусти! Я же сказала, что еще приду… проститься… Если меня подменят, конечно…