Юрист ответил не сразу. Он склонил голову набок и смерил Виолу задумчивым взглядом.
— Вы кому-нибудь говорили о предстоящем аукционе, леди Чешир?
Уголки ее губ слегка опустились.
— Нет, никому. Но я уверена, многие знают о нем, ведь до назначенного дня осталось меньше недели.
Поверенный кивнул и снова задумался.
— Но вы никому не говорили?
— Ни единому человеку, — уже с большим напором повторила Виола. — Думаю, вы понимаете, что моя репутация перестанет быть безупречной, стоит кому-то узнать о связи между мной и работами мистера Бартлетта-Джеймса.
Этот решительный ответ как будто удовлетворил юриста, но вскоре последовало:
— А ваши слуги?
Расспросы Дункана породили у Виолы вихрь новых и пугающих мыслей.
— Я никогда не посвящаю слуг в подробности, но даже если бы они знали, что я рисую такие картины, сомневаюсь, чтобы у кого-то из них хватило безрассудства рисковать работой и рекомендациями, тем более, если у них нет доказательств.
— Вам лично или имению вашего мужа никто не угрожал?
Пугающий поцелуй Яна Уэнтворта…
Виола заерзала в кресле.
— Насколько мне известно, нет.
— И у вас ничего не украли?
— Украли?
Дункан остановил на ней проницательный взгляд.
— Просто я думаю, не может ли это быть началом неких интриг с целью шантажировать вас?
Эта мысль никогда прежде не приходила Виоле в голову, и от такого предупреждения во рту у нее пересохло, а по телу прошел мороз.
— На работы Бартлетта-Джеймса нельзя просто так наткнуться у меня в доме, — ответила она, пытаясь унять дрожь в голосе. — Каждую законченную картину или набросок я запираю на чердаке, единственный ключ находится у меня, а рисунки, над которыми я еще работаю, никогда не остаются в студии без присмотра — по очевидным причинам.
Дункан понимающе кивнул. Потом, шумно выдохнув, откинулся на спинку кресла, насупил густые брови и сложил руки на круглом животе. Помолчав несколько секунд, юрист безапелляционно заявил:
— Вы, разумеется, не подозреваете никого из моих подчиненных в нескромности, леди Чешир.
От этой мысли, также неожиданной для Виолы, было рукой подать до гораздо более серьезных сомнений.
— Вы по-прежнему единственный человек, который знает, что художник — это я, верно?
— Несомненно, — ответил юрист и решительно кивнул. — Я никому не говорил ни слова. Но мой секретарь и счетовод знают, что редкую картину Бартлетта-Джеймса на аукцион выставили вы. К сожалению, такую информацию приходится указывать. Однако уверяю вас, они думают, что картина принадлежала вашему мужу и вы просто хотите избавиться от этого… э-э… пикантного произведения искусства. — Он немного заерзал в кресле. — Уж простите за прямоту, леди Чешир.
— Не стоит извинений, — с утонченностью и достоинством ответила Виола. За все годы, что Дункан работал на нее, это была его самая смелая попытка высказать личное суждение о ее картинах, и не будь она так встревожена внезапной угрозой своему будущему, то улыбнулась бы стараниям юриста быть деликатным. Вместо этого Виола вернулась к первоначальному вопросу.
— Предположим, мистер Дункан, что на данный момент никто, кроме нас с вами, не знает, что я автор, — сказала она. — Мог ли мистер Кафферти, даже при таком условии, выведать этот секрет какими-нибудь окольными путями?
— Окольными путями?
— Из… бухгалтерских книг или архивов, быть может, собрав по крупицам записи о прошлых продажах или запросах?
Нахмурившись, поверенный ответил:
— Право, не думаю. Папки с конфиденциальными бумагами и старые записи я все время храню в сейфе, и даже если бы сыщик попытался получить доступ к моим счетам или архивам, чтобы раскопать в них нечто уличающее, прямым или косвенным образом, я бы тотчас об этом узнал.
Виола не знала, радоваться ей или огорчаться.
— Понимаю.
Поверенный несколько секунд внимательно разглядывал ее, потом предложил:
— Возможно, лучше зайти с другого конца. Приходит ли вам на ум кто-нибудь, кто способен зайти настолько далеко, чтобы нанять сыщика, лишь бы добыть информацию, которую можно использовать против вас?
Не нужно меня недооценивать, леди Чешир…
Виола сглотнула подступивший к горлу ком и уклонилась от прямого ответа.
— Право, не знаю. Разве для этого нанимают сыскных агентов?
Юрист задумчиво сощурился.
— Обычно нет. Но, полагаю, все возможно за хорошую плату. Я по опыту знаю, что сыщики эти — либо бывшие посыльные, либо отставные полицейские, которых нанимают, чтобы отслеживать украденные вещи, наблюдать за легкомысленными мужьями или искать пропавших людей, но вовсе не обязательно ходить за ними по пятам.