Он сам уже все знал, но Виола решила не указывать ему на это.
— Да, но есть несколько других, которые тоже весьма хороши.
Герцог снова посмотрел ей в глаза и сказал:
— Сколько вы берете за каждый портрет?
— Когда как, — честно ответила Виола. — Общая сумма складывается из многих составляющих, и каждый случай индивидуален. Бывают простые, бывают сложные.
Герцог какое-то время молча смотрел на нее, потом спросил:
— И в чем именно состоит различие между этими… случаями?
— Ну, — выдохнула Виола, — основой для расчета, как правило, служит время, которое мне нужно потратить. Хотя я также учитываю, сколько сеансов позирования может понадобиться, ребенка я рисую или взрослого, сколько человек на портрете, размеры полотна, стоимость материалов, затраты на проезд и финансовое положение заказчика.
Герцог повел бровью.
— Финансовое положение заказчика?
Не стоило ей об этом говорить. Немного помявшись, она уклончиво ответила:
— Я стараюсь идти на уступки. К одним судьба благосклоннее, чем к другим, аристократов, как вы сами понимаете, это тоже касается.
— Понимаю, — с готовностью согласился герцог, понижая голос почти до шепота. — И каким образом менее удачливые джентльмены оплачивают ваш… уступчивый талант, леди Чешир?
Заслышав этот провокационный вопрос, Виола чуть больше округлила глаза. Жаркий румянец стал заливать ее, подниматься по шее к щекам, но она не отступила, не отвела глаз и не съежилась от смущения, ведь в тусклом свете герцог, вероятно, не видел, как она покраснела.
Слегка приподняв подбородок, она парировала:
— Иногда их жены пекут мне пироги, ваша светлость.
Губы Яна очень медленно изогнулись в улыбке.
— Вы работаете за пироги, сударыня?
При виде его красивого лица, осветившегося искренним весельем, у Виолы чуть не остановилось сердце.
— Вишневый мой любимый.
— Неужели?
— Но черничный и яблочный мне тоже нравятся, — озорно добавила она. — Иногда, если портрет очень большой и требует много времени, я беру в уплату долга по одному пирогу с каждой из трех начинок.
Герцог чуть не рассмеялся. Виола видела, как он борется с собой, в который раз скользя взглядом по ее лицу, отмечая каждую черточку, от завитков в волосах, крошечных жемчужных сережек на мочках ушей и до губ, которые она облизала от внезапного волнения.
Ян опять полностью повернулся к ней и шагнул вперед, оказавшись так близко, что его голени коснулись ее платья; улыбка сползла с его лица.
— Видимо, муж оставил вам достаточно средств, если вы можете работать за пироги, — сказал он, ни взглядом, ни жестом не выдавая эмоций.
Тревога охватила Виолу с новой силой. Герцог был так близко, что его можно было коснуться, услышать запах его изысканного одеколона, угадать скрытое значение в темных глубинах его глаз.
Виола сглотнула, пытаясь сохранять спокойствие.
— Простите, ваша светлость, но я… я не понимаю, какое отношение мои вкусы и средства моего покойного мужа имеют к…
— Нам? — шепотом закончил за нее герцог.
Виола не собиралась этого говорить, и слова Яна ее ошеломили. Он окончательно ее заворожил.
Герцог лукаво улыбнулся.
— Если я закажу у вас портрет, леди Чешир, мне нужно больше узнать о вас и о том, насколько уступчивой вы можете быть.
Виола понятия не имела, как воспринимать эту реплику. Но точно знала, что не хочет рисовать его портрет. Каждая секунда рядом с Яном повышала вероятность разоблачения. И сейчас он действовал чересчур… знакомым образом.
Виола попятилась от герцога на шаг, раскрыла веер и стала обмахивать им лицо, безмерно радуясь, что не вернула его Изабелле.
— Как я уже говорила, ваша светлость, я не уверена, что у меня будет время на эту работу.
— Жизнь научила меня, — задумчиво проговорил герцог, — что время действительно бесценно. Вы вдова, поэтому, уверен, вы меня понимаете.
Виола замедлила движение веера.
— Конечно.
Переведя взгляд в сторону сада, герцог пояснил:
— Я редкий гость на светских раутах, леди Чешир. Предпочитаю жить у себя в загородном поместье из-за… тяжелого испытания, которое изменило мою жизнь после того, как зимой пятьдесят второго чуть не оборвало ее.
Потрясенная тем, что Ян заговорил о своем похищении, притом что он якобы не подозревает о ее участии, Виола пошатнулась. Она инстинктивно протянула руку и схватилась за поручень.
— Свет обожает сплетни, как вам, конечно же, известно, — продолжал герцог уже серьезнее. — По одной только этой причине последние несколько лет я старался по возможности избегать города, отказываясь подавать себя публике в качестве развлечения или, того хуже, предмета жалости.