Она сидела на деревянной скамейке, наблюдая, как Джон Генри играет с другими детьми в песочнице. К счастью, множество других матерей и нянь тоже воспользовались отличной погодой и выбрались на прогулку, тем самым подарив Виоле возможность сидеть, любоваться и наслаждаться спокойствием наедине с собой.
Она не могла сдержать улыбки, глядя, как играет ее сын. Он во многом походил на нее, в особенности творческим умом, манерой воспринимать окружающий мир и общительным характером. Но, с другой стороны, внешность и повадки ребенка не оставляли сомнений, что он родился от Яна. Каждый раз, когда ее сын злился, его бровки собирались вместе и он сердито глядел на нее, склонив голову под таким же точно углом, как отец, и прижав к бокам стиснутые в кулачки руки. Когда Джон Генри улыбался, Виола замечала у него такую же ямочку на левой щеке, а когда он задумывался над какими-то ее словами, которые не мог понять, его лоб собирался в складки и он смотрел на нее, как на умалишенную. А еще у них обоих было маленькое родимое пятно высоко на левом бедре.
Порой на Виолу находила меланхолия, и она, как сейчас, мечтала о другом мире, где Ян воспитывает своего сына, любит ее, женится на ней и жизнь их полнится различиями во мнениях, радостями и сюрпризами.
А потом реальность вмешивалась в ее грезы, как сейчас, когда Джон Генри расплакался и затопал, вырывая совок из рук двух маленьких девочек.
— Хотите, чтобы я их выручил?
Голос Яна, прозвучавший за спиной, настолько ошеломил Виолу, что она ахнула, вскочила со скамейки и быстро, с замиранием сердца, повернулась к нему.
Герцог стоял, прислонившись к дереву, одетый в повседневные коричневые брюки и кремовую льняную рубашку. Его руки были скрещены на груди, а волосы спутались от легкого ветерка.
Он улыбался ей, лукаво, почти… интимно, изучая каждую черточку ее лица, каждый изгиб тела, как будто видел ее впервые.
Горячий румянец вдруг залил ей щеки, и она скрестила на груди руки в некоем подобии самозащиты.
— Давно вы здесь стоите? — с вызовом спросила она.
Ян пожал плечами.
— Какое-то время.
— Какое-то время?
Она с тревогой посмотрела на Джона Генри, который сумел отобрать у девочек совок, но теперь потерял к нему интерес и с любопытством рассматривал их с Яном.
— Вы следите за мной? — спросила она, снова встречая взгляд герцога.
— Разве нельзя просто так прогуляться по парку в солнечный день? — парировал Ян, выпрямляясь и подходя ближе.
Виола не сдавала позиций.
— Прошу прощения, ваша светлость, но вы не прогуливались.
— Ах, вы совершенно правы, леди Чешир, — согласился герцог, останавливаясь перед ней. — Но я наслаждался видом.
Она повела бровями.
— Моего затылка?
Улыбка померкла на его лице, и, понизив голос, он сказал:
— Им и тем, как мой сын играет в грязи и впервые в жизни флиртует с девочками.
Страх охватил ее, заставив пошатнуться, бросить через плечо нервный взгляд на Джона Генри и потереть предплечья ладонями.
— Все в порядке, Виола, — успокоил Ян. — Я пришел не для того, чтобы вмешиваться.
— Тогда зачем вы здесь? — с растущим беспокойством спросила она. Джон Генри пустился к ним вприпрыжку.
— В прошлый раз вы говорили, что уезжаете в Европу, — отозвался герцог, глядя на мальчика. — Это по-прежнему актуально?
Виола чувствовала, как сильно колотится у нее в груди сердце. Во рту у нее пересохло, нервы натянулись как струны.
Все материнские инстинкты кричали ей хватать сына и бежать, но любопытство взяло верх, и, облизав губы, она ответила:
— Да, а что?
Ян кивнул, не в силах оторвать глаз от мальчика, прибежавшего к Виоле и обвившего руками ее закрытые множеством юбок ноги.
— Так вот, прежде чем уехать, леди Чешир, — рассеянно проговорил он, — вам придется решить проблему моего формального портрета.
Виола посмотрела на него, растерянная, смущенная и нежданно-негаданно столкнувшаяся с самым большим страхом своей жизни, которого поклялась избежать, — с моментом, когда Ян встретился со своим сыном. Она не имела ни малейшего представления, что теперь сказать.
Ян встретил ее взгляд и, нахмурив брови, спросил:
— Вы нас не представите?
Виола не знала, то ли злиться и досадовать на его дерзость, то ли сиять от радости и облегчения. Иронично улыбнувшись, она сказала:
— Джон Генри, позволь представить тебе лорда Чэтвина. Вспомни, чему я тебя учила.
Мальчик выглянул из-за юбок.
— Осел дядя?
Виола шутливо потрепала его по голове и расплылась в лучезарной улыбке.
— Он думает, что да.
Ян перевел взгляд с нее на малыша.
— Осел?
— Он спрашивает, большой ли вы дядя.
— Ага. — Ян протянул руку. — Как поживаете?
Мальчик застенчиво посмотрел на маму, и та, кивнув, мягко подтолкнула его вперед.
— Джон Генри, лорд Чэтвин очень большой дядя и важный джентльмен. Что нужно сделать?
Мгновение спустя мальчик вложил маленькую ручку в ладонь Яна, сжал ее один раз и чопорно кивнул.
— Я Джон Генри Крессуальд, барон Чешир, и когда-нибудь я тоже буду осел.
— Понятно, — весело пробормотал Ян. — В таком случае, лорд Чешир, очень рад познакомиться с такой важной персоной, как вы.
Мальчик посмотрел на Виолу.
— Что такое песона?
Улыбнувшись, Виола объяснила:
— Пер-сона. Быть важной персоной значит быть очень большим дядей.
Джон Генри хихикнул, отпустил руку Яна и перевернулся с ног на голову, упершись руками в траву, чтобы посмотреть на мир наоборот.
Ян с любопытством посмотрел на Виолу. Та пожала плечами.
— Боюсь, у него такое бывает. Ему всего пять, знаете ли.
— Да, знаю.
Несколько долгих секунд он пронзительно смотрел ей в глаза, пока она не встрепенулась и не вернулась в действительность.
— Простите, ваша светлость, так в чем состоит проблема с вашим портретом?
Насупив брови, Ян глубоко вдохнул и скрестил руки на груди.
— Хотя сам портрет, как вы сказали, отлично удался, цвет фона оказался… не совсем таким, как я представлял. Он не вписывается в цветовую гамму комнаты, в которой я хотел бы его повесить.
Виола изумленно уставилась на него.
— Прошу прощения?
Ян посмотрел на Джона Генри, который вдруг дважды подпрыгнул и понесся обратно к песочнице.
— Уверен, леди Чешир, вы понимаете, — объяснил он, вновь переключая внимание на Виолу, — что я заплатил за картину большие деньги и хочу, чтобы она отвечала моим требованиям.
— Вы… вы хотите, чтобы я нарисовала другой портрет, потому что вам не по вкусу цвет фона, который, кстати сказать, вы изначально одобряли?
Ян с невинным видом пожал плечами.
— Получается, что так. Если хотите, можем начать завтра, скажем… в десять часов.
Никогда в жизни Виола не сталкивалась с такой неприкрытой, возмутительной попыткой ее искусить. Фон был вполне подходящим и сам портрет удачным. Она даже подумывала оставить его себе, а герцогу нарисовать другой, чтобы было на что поглядывать, работая у себя в студии. Причина, по которой Виола отказалась от этой идеи, заключалась как в ее собственной сердечной боли, так и в понимании того, что, когда Джон Генри повзрослеет, он и любой другой, кому картина будет попадаться на глаза, может заметить сходство. А это будет уже чересчур.
Этот нелепый запрос герцога показался ей не чем иным, как очередной попыткой растревожить и ранить ее. А ведь она уже и так почти до предела настрадалась из-за герцога Чэтвина.
— Зачем вы это делаете, Ян? — пробормотала она достаточно тихо, чтобы ее мог слышать только он.
Слабо улыбнувшись, он ответил:
— Просто не хочу, чтобы вы уехали, пока между нами все не уладится.