Это Тони, сказал я себе, стараясь не выглядеть совсем уж болваном. Но мне это плохо удавалось. Я просто ошалел от всего этого.
— Это ты убил Поула, — сказал я. — Что верно, верно, то верно, убил этого сморчка, маменькиного сыночка!
— Да, конечно, он был не чета тебе, дубине.
Мне казалось, что мой язык не помещается во рту.
— Сколько времени ты пробыл в «Саут-Крике»? Не менее пяти лет?
— Верно, — согласился он.
— Сразу же после ограбления Уолстейна?
— Тоже правильно.
Оцепенение понемногу проходило. На его место приходил страх. Я совершенно ясно представлял себе карту той местности, где находился. Надо потянуть время. Пусть говорит. Пусть он продолжает говорить, подумал я.
— И вы по ночам делали грязные делишки? Что было в тех наемных лодках, на которых ты ходил? Драгоценные камни в балласте?
— Возможно, — ответил Тони.
— И «Альдебаран» взял последние. Дело сделано. Деке обратит камушки Уолстейна в реальные денежки. Так, немного денег, чтобы обеспечить тебе спокойную жизнь в отставке. Но вы вместе с твоим Деке — вооруженные грабители. И убийцы. Бедный Дик!
— Это случайность. Он видел меня. Я должен был сделать это.
— Конечно, должен был, так же как и утопить Поула.
— У него был слишком длинный язык.
— Полагаю, что это ты украл тот сейф у меня из машины? А что у тебя было с этим Рейстриком в Саутгемптоне? — Я театрально вздохнул и продолжал: — Ты очень смелый человек. Тони.
Даже в темноте я увидел, как он удовлетворенно кивнул:
— Думаю, что такой я и есть.
— Но вот что странно. Ты мог бы иметь все эти камни, если бы захотел. Этот Деке живет шикарно в Испании, а ты красишь лодки в «Саут-Крике». Почему?
— Я не хотел впутываться.
— Почему же ты впутался?
Силуэт его головы и могучих плеч рисовался на фоне бледного неба.
— Потому что так мне велела моя старушка мама. Я не сразу понял в чем тут дело.
— Но почему? Тебе же нравились и Генри Макферлейн, и Мэри. Пять лет — немалый срок. Почему же ты связался с таким ублюдком, как Деке?
— А потому, что он мой брат, с вашего разрешения, — глухо сказал Тони. — Он мой брат. Вы нормальный парень и все такое, я понимаю. Но он мой брат. И я сейчас заберу его проститься с нашей мамой, прежде чем она уйдет от нас. Вот в чем дело.
Я вспомнил портрет страшной старухи с безумными глазами в доме недалеко от Марбеллы. Дверь каюты была открыта. На табло эхолота мелькали цифры: 1,8... 1,6... 1,5. Я прекрасно понимал: они меня убьют, что бы я ни сделал. Но я ничего не мог придумать.
Тогда я просто сказал:
— Ты идешь прямо на мель.
— Да что ты говоришь! — усмехнулся Тони.
И вдруг палуба у меня под ногами дернулась, подавшись вперед.
Киль врезался в дно.
Я мгновенно вскочил на скамью в кокпите и прыгнул за борт. И тут же раздался выстрел, ночь стала ярко-красной, и что-то очень горячее опалило мне правое ухо. Я плюхнулся в воду.
Стало очень холодно. Я старался как можно дольше оставаться под водой, чтобы не подставлять себя под второй выстрел. Отлив продолжался, и когда я вынырнул, полукруг кормы «Опала» значительно уменьшился в размерах. Я слышал рокот дизеля. Корма двигалась. Он снялся с мели. А справа по-прежнему виднелись красные огни лоцманского катера.
Дела мои были очень плохи. Мне снова надо было бороться за жизнь. Иначе меня утянет в эту черную пустоту, потом в пролив, где я стану кормом для рыб. А Тони Фултон и его братец вдоволь посмеются, ведь на мне не будет никаких следов насилия. И Хелен всего в полумиле отсюда, в десяти футах под этим красным огнем...
Красный огонь. Он все еще там. Маленький рубин на мачте над черной водой.
И я поплыл на этот огонь.
Конечно, я совсем не продвигался вперед, течение сносило меня, и я оказывался все дальше от цели. Но в голове я держал карту устья и говорил себе и своим замерзающим рукам: потерпите немного, еще немного.
Красный свет исчез из вида. Теперь светились белый кормовой огонь и тусклый правый зеленый огонь цвета жухлой травы над черной водой. Я был прав.
Огни должны быть на одном уровне. А было не так. Белый был значительно выше, чем зеленый.
Я улыбнулся и даже засмеялся так, что вода попала в рот. Я поплыл к этим огням и плыл, пока мускулы не стали гореть, как в огне.
Проплыв минут пять, я позволил ногам опуститься вниз. Мои ноги ощутили под водой что-то твердое.
Песок. Прочный, неподатливый песок. Дно.
Глава 31
Я постоял немного по грудь в воде. Огни были от меня в четверти мили. А то, что они наклонены, означало одно: лодка сидит на мели. Канал, не более четырех сотен ярдов в ширину, был окаймлен необозначенными песчаными отмелями. Деке где-то ошибся. Ветер донес до меня рев двигателя и запах бензина. Это он форсировал машину, чтобы сняться с мели. Но отлив уже начался. Он засел минимум на два часа.