Я повернулся к Тони.
— Это мог быть Дженкинс.
Завтрак подали скоро, и о вчерашнем дне Тони рассказывала за едой. О слежке за Тайлером, поездке на реку Сент-Крой, о снимках. И конечно, о том, как мы нашли Крис, и говорили с лейтенантом Дженкинсом, и увидели эту штуку у него на запястье, этот индейский браслет — точно такой, как на фото. Чем дальше Тони говорила, тем медленнее ел Доусон, и под конец он положил нож и вилку и застыл в растерянности, бледный и ошарашенный.
— Вы уверены во всем этом? — спросил он.
— Ну, насколько это возможно, — ответил я. — Мы действительно сделали глупость, отдав ему фотографии. Но в одном мы оба уверены. Браслет. Мы его узнали сразу.
Доусон покачал головой.
— О Господи.
Мы с Тони переглянулись; честно говоря, нам было приятно, что Доусон потрясен и заинтересован. Это подтверждало и укрепляло наши построения. Выходит, мы — не совсем тупицы.
Но дело было скверное. Если Дженкинс — не подсадная утка, то получается, что он, лейтенант полиции, — член темной секты. Это страшный удар для всей полиции, снизу доверху, вплоть до мэра.
— Если «драконы», — размышлял я вслух, — виновны в убийстве тех четверых женщин, Лиз, а теперь еще и Крис, и, возможно, светловолосой женщины, которую мы видели в пакгаузе, то на их совести семеро.
— Бог ты мой, — пробормотал Доусон.
Официант налил нам свежего кофе, и мы сидели и взволнованно перебирали разные варианты, гадали, что могло произойти. Кто и почему мог убить Лиз? Конечно, это мог сделать Тайлер, инсценировав самоубийство — либо исполняя культовый ритуал, либо, возможно, из ревности.
— Понимаете, — объясняла Тони, — Лиз всегда стремилась к правде. Это было вполне в ее духе — грозить «драконам» разоблачением.
— Да-да, — подхватил я. Мне казалось, что все сходится, приобретает смысл. — Кроме того, Крис видела Лиз вечером накануне смерти с кем-то, по описанию похожим на Дженкинса.
— И не забывайте, — добавила Тони, — что мы рассказали об этом не Робу Тайлеру, а Дженкинсу. О том, что у Крис есть информация.
Мы замолчали и погрузились в свои мысли. Все так логично. Так совпадает. Похоже на падающие костяшки домино — одна за другой. Просто и ясно. Бедная Лиз, бедная Крис. Если Дженкинс повинен в их смерти, то сколько других смертей он покрыл? Какие еще преступления не дал расследовать?
Эд Доусон, казалось, был потрясен. Дело было явно не из тех, в которые ему хотелось бы ввязываться. Разводы, уровень самооценки, родительские проблемы — вот чем он занимался.
— Так что вы собираетесь делать? — спросил он.
— Не знаю. — Я потер подбородок. — Надо бы найти способ заставить Тайлера говорить. Вот о чем я думал полночи — как принудить его рассказать, что он знает.
— Да, но как? — спросила Тони.
— Не знаю, но можно как-то подтолкнуть его к разговору о «драконах» и Дженкинсе. Найти бы какую улику — на что его можно бы купить.
— Тихо-тихо-тихо. — Доусон поднял обе ладони. — Успокоимся. Вы ведь не хотите нажить ненужные неприятности. Я думаю, будет лучше, если вы пока отойдете в сторонку, и пусть этим занимаются законные власти.
— Да, но кто? — спросила Тони. — А если в полиции есть и другие «драконы»?
— У меня есть кузен в Сент-Поле, сотрудник ФБР. Вы не против, если я позвоню ему и спрошу, что он может разузнать о Дженкинсе? — сказал Доусон.
— Это было бы великолепно. — Тони впервые за утро улыбнулась.
Так мы и порешили: Доусон постарается поймать своего кузена как можно быстрее, а мы подождем его совета. Наверно, это лучший путь. Во всяком случае, так это выглядело. Но, пока мы доедали завтрак, я мысленно все шел по другой дорожке — как выудить из Тайлера то, что он знает? Но чтобы заставить его говорить, нам нужно найти зацепку, обвинить его в чем-то, чтобы он испугался. Как это сделать?
Вскоре Эд Доусон сказал, что ему пора, и поспешил на свою первую встречу, пообещав, что скоро свяжется с нами — возможно, этим же утром. Идея его казалась надежной. Лучший способ проделать все это — довериться ФБР.
Когда он ушел, я подобрал последние кусочки оладьев и уставился в тарелку, чувствуя себя выбитым из седла. Как мы намерены провести остаток дня? Ходить по магазинам? Это что же — беспомощно убивать время? Вот уж занятие не по мне — и я повернулся к Тони, посмотрел на нее, увидел ее живые глаза, беспокойные руки и понял, что она думает о том же.
— Тони, а если мы поедем на квартиру Лиз и еще раз осмотримся?
— По-моему, прекрасная мысль.
Действительно, мы вполне могли что-то упустить, какую-нибудь улику против Роба Тайлера. Кроме того, надо было вернуться и потому, что мы уходили оттуда в спешке и бросили квартиру нараспашку — оставив там Дженкинса.
Это надо было исправить.
ГЛАВА 25
По дороге к дому Лиз мы опять впали в молчание — никаких разговоров о ней, Крис, Дженкинсе. И о Лоре — например, о том, где она сейчас. Опять чудит, наверно…
Мы поставили машину напротив дома и обошли ее спереди. Жутковато было смотреть на это небольшое здание. На первом этаже недавно жили две молодые женщины. Теперь они мертвы. При мысли об этом мне становилось скверно.
Оглядев улицу, я отметил коричневый фургон Джона; полицейских машин не было. Однако я порядочно волновался — не обнаружим ли мы Дженкинса в квартире Крис или, упаси Господь, в квартире Лиз. Но его не было. Никого не было. Тони отперла парадную, и нас встретила полнейшая тишина, а потом — желтая с черным наклейка на двери Крис: здесь совершено преступление, не подходи, полиция и все такое. Дверь была плотно заперта и опечатана липучкой. Значит, это действительно произошло. Убийство.
Я повернулся к двери в квартиру Лиз. Она была аккуратно закрыта и выглядела совершенно целой, и я остановился, а Тони с ключом в руке направилась к двери. Но что-то было не так. Что-то сигналило о непорядке. Я не понимал, в чем дело, но тошнотное ощущение прокатилось по животу, сотрясло меня изнутри, когда Тони вошла в квартиру. Я остановился на пороге и осмотрел дверь. На ней не было наклейки — никаких печатей. Замок без защелки, такой надо запирать снаружи.
— Минутку, — сказал я. — Мы же оставили дверь распахнутой — в ней стоял Дженкинс. Как он ее запер?
Тони посмотрела на ключ в своей руке.
— Черт, не думаешь же ты, что у него свой ключ? Что Лиз дала ему ключ?
— Не знаю, — ответил я. Мне это не нравилось. — Пошли, надо поторопиться. Ищем все, имеющее отношение к Тайлеру — одежду, записи, что угодно, — и вон отсюда. Я не желаю нарваться на Дженкинса.
— Надеюсь, Дженкинс ничего не унес прошлым вечером.
Тони ушла в спальню — перерыть стол Лиз, шкаф, гардеробную. Я взял на себя гостиную и начал с книжных полок из досок и кирпичей — три полки одна над другой, такие много лет были у меня, но я столько раз переезжал, что мысль об очередной погрузке-разгрузке заставила меня однажды бросить это сооружение. На сосновых досках были навалены компакт-диски и куча книг в мягких обложках. Лишь несколько — в переплетах. В основном фантастика, которой я сам интересуюсь, но считаю бесполезной. Я пересмотрел все книги, надеясь найти что-нибудь насчет культов или что-то свидетельствующее об интересе к группам с аномальным поведением. И ничего не обнаружил. Музыка у Лиз была хорошая и приятная. РЭМ и пара-другая штуковин «Нью Эйдж».
Перебирая диски, я заметил на верхней полке маленькую черную фотокамеру. Я помнил, что видел ее и раньше, конечно же, видел, но не припоминал, что она была открыта, как сейчас, — задняя стенка откинута, отсек для пленки открыт. Я подошел, встал перед камерой; объектив смотрит в стену. Нет, она была совсем в другом положении. Помнится, я видел именно объектив и задумался — что снимала Лиз в последний раз. Черт побери, я должен был сообразить раньше; если там была отснятая пленка, то сейчас она безвозвратно исчезла.
Я огляделся. Кушетка, кресло-развалюха. Возле двери — столик, на нем ваза. В ней гора бумаг, выпирающая наружу, как тесто из опары. Проверим… Ненужная почта, неоплаченные счета в разорванных конвертах. Несколько рекламок. Обращения двух-трех благотворительных организаций, среди них — конверт от вездесущего Народного радио Миннесоты, я поскорей его бросил. На дне вазы — несколько резиновых колечек, солнечные очки, севшая батарейка. И в самом низу — слоновых размеров картонная подвеска для ключей с одним маленьким ключиком и одним обычным, от квартирной двери. Я вынул их, они зазвенели.