Дедушка засмеялся и пошел быстрее.
— Скорее! — торопил его Тадао.
Дедушка отодвинул внука в сторону, сунул руку в нору, ухватил зайца и положил его на снег. Заяц был мертв, он весь уже закоченел. Железный пруг впился ему прямо в шею. Когда Тадао стал его выдергивать, с шеи слез белый пух и обнажилась розовая кожа.
— Он давно попался? — спросил Тадао.
— Давно.
Дедушка перевернул зайца.
— Пух лезет.
— Да, этот мех уже ни на что не годен, — сказал дедушка.
— На мясо пойдет, да?
— На мясо.
Дедушка достал веревочную сумку, взял зайца за задние ноги и засунул туда.
В остальные три силка никто не попался. Дедушка установил их снова, натянув проволоку топорищем.
Они пошли к другим ловушкам.
— Жалко, что мы пораньше не пришли.
— Снег сильный шел.
Тадао посмотрел дедушке в лицо. Оно было таким же, как всегда, только глаза немножко запали. Он вцепился в широкую дедушкину ладонь и повис.
— Ну, сколько их еще, угадай? — спросил дедушка.
— Чего?
— Чего-чего, силков.
— Три.
— Ан нет, четыре, — и дедушка громко засмеялся. Они углубились в чащу. Среди криптомерии стали попадаться березы, сначала отдельные деревья, потом сплошь.
Тадао смотрел на дедушкину спину, где вверх ногами висел заяц, глаза его были затянуты тонкой пленкой. Тадао вынул руку из кармана и потрогал свою ушанку. Мочки ушей под ней были горячими. Он начал почти беззвучно насвистывать.
Вдруг дедушка замер на месте и, ухватив Тадао за плечи, притянул его к себе. Тадао посмотрел туда, куда дедушка показывал пальцем.
У подножия сросшихся стволами трех берез через равные промежутки времени снег фонтаном взлетал вверх.
— Попался! — закричал Тадао.
— Помолчи, — тихо сказал дедушка. — А то он начнет метаться и шкурку попортит. Оставайся тут.
Он, стараясь не дышать, бесшумно вынул топор из ножен и поднял его кверху.
Тадао напрягся всем телом, глядя вслед крадущемуся дедушке. Ему вдруг очень захотелось по-маленькому.
Дедушка оперся рукой на березу, взмахнул топором и прыгнул вперед. Раздался глухой звук, как будто ударили по деревяшке. Тадао помчался к березе. Дедушка поправил съехавшую набок шапку и показал ему зайца, подняв его в руке.
— Уй, какой большой!
— Здоровый, верно?
У зайца на заду еще оставалась коричневатая шерсть. Тадао взял зверька за уши и подержал на весу. Он был еще теплый, рот остался открытым, и виднелись передние зубы.
— Тяжелый, — сказал Тадао.
— Ага.
— Совсем взрослый заяц.
— Ага.
— Он, наверно, уже дедушка.
— Может быть.
Дедушка взял у Тадао зайца и положил в сетку.
— Этот заяц жил долго.
— Ага, — ответил дедушка. — Ну, что из него сделать? Ты как считаешь?
— Ушанку.
— У тебя же есть.
— Есть. У меня черная, а ты сделай белую.
— Ладно, сделаю.
Дедушка голой рукой разгреб верхний скрипучий слой снега, зачерпнул в ладонь снежку помягче и стал есть.
— Я тоже хочу, — сказал Тадао.
— Ну так ешь.
— А нельзя.
— Кто сказал?
— Мама.
— Почему это?
— Она говорит, живот будет болеть.
— Ничего, не заболит.
— Конечно не заболит.
Тадао, не снимая перчатки, захватил горсть снега и засунул в рот.
— Ну как, вкусно?
— Угу. Ты только смотри, дедушка, не проговорись.
— Не проговорюсь.
— Гляди, обещал.
— Ладно.
Дедушка вынул одну проволочку из связки, что нес Тадао, и снова зарядил силок — натянул проволоку на вбитый в землю колышек, присыпал сверху снегом и разровнял снегоступом.
— Еще попадутся? — спросил Тадао.
— Может быть. Хотя вряд ли.
— Почему?
— Человечий запах остался.
— А-а.
Тадао потянул за заячью ногу, высунувшуюся из сетки. Дедушка вошел в азарт охоты не меньше, чем внук. Березовая роща осталась позади. Теперь кругом были только мертвые, засохшие буки.
Многие деревья уже упали и лежали на снегу, то и дело приходилось перелезать через поваленные стволы.
Самая последняя ловушка осталась нетронутой, а в три остальные попалось по зайцу. У одного все брюхо выела лисица, а двое были живы, но уже обессилели и не двигались. Все вокруг было усыпано клочками шерсти.
Дедушка убил обоих зайцев, ударив каждого обухом топора.
— А лисица-то, — сказал Тадао.
— Что лисица?
— Чего это она всего зайца не съела?
— У нее сейчас жратвы хватает.
— А почему она у него только живот съела?
— Самое вкусное.
Дедушка положил убитых зайцев в сетку, а того, которого объела лисица, вынув проволоку, кинул в заросли.