— Просилась я на курсы счетоводов. Да дедуня осмеял. Говорил, на что бабе морока? Иль кроме нее в доме некому будет деньги считать? Дай Бог, чтоб были они! А кому посчитать, сыщется! На это грамота не нужна. Кто умеет заработать, тому в подсчетах помощь не понадобится. Это, как Бог свят, чистая правда! Сказал он тогда и велел учиться печь хлеб. Мол, без этой науки — нет бабы! — смеясь, говорила девушка.
— Правильный он у вас! — согласился Федька.
— Наши поселковые боятся деда. Его языка. Он как-то пришел на дежурство, а в клубе собрание шло. Выбирали делегатов на партийную конференцию. И кому-то в голову стукнуло предложить Настю — продавца из винного магазина. Проголосовали единогласно. Тут дед не выдержал, слово взял и говорит: «Да как же мы без своей чумы останемся? Кто нам поутру родословную каждого проскажет, да так, что ухи поотваливаются даже у зассатых алкашей? Да ежли она на той конференции эдакое загнет, весь наш поселок скопом на Колыму отправят по этапу в одну ночь! Хорошо, ежли только скажет. А коль юбку завернет да заголившись пошлет, как нас, в паскудное место? Что тогда? Мы-то ладно! Притерпелись, пригляделись, порыгочем, и ладно! А коль начальству на конференции ее заголенное не глянется? Насте уж не семнадцать. Обидеться могут. И тут не только ее, а всех, кто выбрал, за холки сгребут. За то, чтоб знали впредь, куда выбирать. И заткнут, да так, что никто не вылезет. Куда как дальше, чем Настя посылает…» В зале сначала хохот стоял. А потом и задумались всерьез. Переизбрали Настю. Та и поныне на деда обижается, что испозорил прилюдно. Не дал в чести походить.
Федька, слушая девушку, хохотал от души. Он рассказывал ей, как живут сосновцы, вспоминал смешные случаи. За разговором они не заметили, как пролетело время. Расстались под утро, условившись встретиться на следующий день.
Когда Федька вернулся домой, застал мать на крыльце. Она не спала, ждала его. Заплаканная, растерявшаяся, она дрожала от страха и не знала, что думать, где искать сына. Она обошла все село. Звала на реке. И тряслась от ужаса.
— Прости, мам, не успел предупредить. Шел за одним, получилось вовсе другое. Думал, быстро вернусь. А вышло не по-моему, — рассказал Федька все начистоту.
— Что вышла тебе помеха с клубом — это хорошо. Случись пожар, виновных искали бы не в поселке, а у нас. Наших же избили. Двоих и вовсе зашибли насмерть. Ведомо, кто зуб имел. С того и спрос. И тебя нашли бы. Долго не искали бы. И пришили бы политику. За нее нашего брата спецпереселенца к стенке ставят не разговаривая. Так что благодари Бога, что беды избежал. А насчет Ольги закинь думать! Не пара она тебе. Не смей и вспоминать. Не допущу несчастья на голову твою. Не дам судьбу единственного сына изувечить!
— С чего ты так? Почему плохое думаешь? Ведь ты не видела, не знаешь Ольгу, — опешил Федька.
— И знать не хочу! Ишь она какая правильная! Контрой назвала, всех нас стрелять надо! И ты поверил, что дед ее переломал в момент. Такое враз не делается. Коль сидит в девке червоточина, пасись ее! Она не может тебе женой стать! Руби дерево по себе! Деды не вечны! Помни это! Скажут ей на собрании, выкинут из комсомола, если с тобой встречаться будет, она и имя твое забудет, чтоб самой спокойно жить. Ищи девушку средь своих. Этих мы с детства знаем. Каждую. Их вон сколько нынче! Всякая тебе рада будет. И жить спокойно станете, — отговаривала мать, указывая то на одну, то на другую сосновскую девчонку. Всех их хорошо знал и Федор, но ни к одной душа не лежала.
Ничего не сказал он матери, не обещал и не согласился с нею. А вечером, едва вернулся с работы, сразу засобирался в поселок. Об ужине забыл. На мать не оглянулся. Ничего ей не сказал. Та без слов поняла. Почувствовала, отговаривать бесполезно. Не слышит сын. Вскружила ему голову девчонка. Вон как торопится. И замерла, заледенела в ожидании. «Только бы живой вернулся со свидания. Только бы не приключилось лихо!» — болело сердце.
Ольга ждала Федьку, как и условились, на берегу. Они снова просидели до первых петухов. Говорили, спорили, смеялись. Снова не хотелось Федьке расставаться с нею. Понравилась Ольга. Он не мог оторвать от нее взгляд. Она казалась ему самой красивой. И что там недоразумения первой встречи? Они уже не говорили о политике.
Вернувшись домой, Федька снова застал мать у окна заплаканной. Успокоил. Поделился радостью, сказав, что не видел на свете девчонки лучше Ольги.