Авраам Содомов
В Содом
Прежде чем призывать разрушить Содом, продайте там виллу и закройте счет.
Еврейский анекдот
Для начала, прочтите последний абзац книги.
Дома не лучше
Весь полёт полирую текст. Закрываю комп и выхожу последним, ибо верю в библейскую заповедь: «Последние станут первыми». Так и происходит. Девчонки из аэропортовского VIP-зала помогли проштамповать паспорт без очереди.
…Серёга мне обрадовался. Начал лихо гнать, схватил сплошную. Забыл про патруль, он всегда дежурит в километре от аэропорта. Это его единственный минус: эмоции сказываются на вождении. Не стал говорить ему обычное: «Я никуда не спешу. Ты куда спешишь?». Но он и без этого виновато втягивает голову в плечи и бежит к ментам, на ходу набирая номер их командира. Протягивает телефон гаишнику, который услышит стандартную фразу: «Действуйте строго по закону!». Слово «строго» обозначает VIP-нарушителя, его следует отпустить немедленно. Но сейчас всё почему-то затягивается. Наконец гаишник возвращает телефон.
– Чего так долго?
– Да мент никак на приём к шефу попасть не может, а ему звание задерживают. Начал канючить…
– А как в конторе дела?
– Нормально, Катя периметр держит.
– Знаю, что держит, но ты за ней поглядывай.
– Да, че за ней смотреть, она ж кремень.
– Она-то кремень, но ты наблюдай, чтобы не стерся.
Никаким наблюдателем Серёга быть не может, просто подбрасываю ему леща. У Кати, как у сильной личности, он на посылках. Несмотря на сорок с хвостиком и близость к руководству, все называют его Серёгой.
Прибился он ко мне сразу после армии. Простой, услужливый, без амбиций. Стал контрастом на фоне череды хитрованистых и вороватых водил девяностых. Один из них, не освободившийся от социалистического равенства, смешавшегося с демократическим угаром, мне даже как-то заявил: «А чем я хуже вас? Вижу, какие деньги гребёте!».
После Серёгиной женитьбы, я, по бартеру, спроворил ему домишко неподалёку от своего, чем его окончательно привязал. Люди такого типа не способны сами делать жизнь, и довольны когда она устраивается кем-то другим.
Серёга тормозит у памятника Читателю. Подаёт из лежавшей рядом с ним стопки бесплатную газету. Свежая. Памятник я установил по совету старого приятеля, тогдашнего мэра нашей миллионной станицы, как обзывают столицу региона.
– Что гнилой шанхай ты расселил в центре города, спасибо никто не скажет, а начнёшь красивое здание строить – вонь пойдёт. Ты облагородь, сделай скверик, памятник какой поставь.
Памятник, ставший любимым объектом «селфистов», от соседского возмущения не спас. Шанхайские развалюхи пришлось выкупать со скандалами и по несусветной цене. А металлический Читатель с кипой бесплатных газет продолжает нести свою вахту. Во дворе ровной цепочкой стоят пикапы для развозки тиражей. Чистенько, в беседке для курильщиков – никого. У меня отдельный этаж и отдельный лифт со двора, который Серега бежит открыть. Российский начальник не должен лишний раз пересекаться с подчинёнными. Особенно в и без того излишне панибратской медийной сфере. В приёмной меня стоя встречает тихая секретарша Лиза и помощница по всем вопросам Катя (кличка «Овчарка»). Однажды, Катя увидела, как секретарши в приёмной вице-губернатора вставали, когда в неё заходил шеф. И довела эту процедуру до абсолюта: встречает меня стоя, отслеживая по камерам перемещение.
В кабинете, как всегда, всё идеально. На компьютере открыт наш сайт, на стене телевизор с нашим телеканалом, на приставном столике распечатанные на принтере полосы газет. Своих и франшизных, федеральных. На сервировочном столике стаканы со свежевыжатыми соками. Однажды из машины я заказал один сок, а приехав, передумал и попросил другой. С тех пор соки выставляются в ассортименте без заказа. Начальство не должно перенапрягаться, как говорили в добрые советские времена. И Катя делает для этого все. Она, как и Серёга, со мной больше двадцати лет. Приблудилась в лихолетье ещё сопливой девчонкой. Наша крохотная редакция обитала в дореволюционном здании с дырявой крышей, в люмпенском, доселе не расселенном дворе. Она там снимала койку после бегства из бузотёрившей Чечни и торговала пирожками на барахолке.
Нарисовалась в тяжкую минуту. Жестокий ливень хлестал на компьютеры сквозь дыры в крыше. Безрукие журналюги пытались укрыть их зонтиками. Я в отчаянии дистанцировался, чтобы не нести с ними солидарной ответственности за рукожопость, а потом строго за нее спросить. Для оправдания моей безучастности соискательница работы пришлась кстати. В ее трудовой книжке, которую мельком глянул, имелась только одна запись – швея. Едва взглянув, сказал: