— А, сын, — растягивая слова, сказала тетя. — Ну, заходи, коли сын.
Она отступила от двери и засмеялась.
Толик тоже засмеялся. Ну и тетя! Рот как у клоуна — большой и красный. И волосы лохматые, в разные стороны торчат, как на болотной кочке трава — у головы рыжие, на концах — бледно-желтые.
В коридоре и на кухне горит свет, а в комнате темно. Только лампочка магнитофона зеленым глазком светится. Гости какие-то чужие — кричат, курят. Мама не разрешает курить дома, а они курят. Папа сидит на диване, локтями надавил на стол и кричит кому-то через музыку. Болотная Кочка толкнула его в пле-чо; папа покачнулся, оторвался от стола и вышел на свет.
— Отучился? — спросил он.
— Угу. А где мама?
— Мама? — повторил папа таким голосом, словно Толик спросил у него: "А где ручка, или книжка?" Он оглянулся на гостей. — Пойдем-ка на кухню. — И легонько подтолкнул сына. Когда вошли, закрыл дверь и прислонился к ней — забаррикадировал. Толик ждал, а отец смотрел на стену, смотрел на пол, смотрел в потолок — смотрел на все, только не на сына; левая рука в брючном кармане, правой несколько раз по-правлял волосы, но еще больше растрепал их, и никак не мог начать разговора. — Мама… — сказал он, раз-гоняя себя. — Ты уже большой, сынок…
Он пытался подготовить сына к важному, вселить в него спокойствие, смягчить голос, но добился об-ратного. Мальчик сжался и, не зная, что скажет ему отец, всхлипнул, вытянул шею и впился глазами в папины губы. Он ждал — сейчас губы зашевелятся и в маленькую щелку выползут страшные слова. Но гу-бы никак не раскрывались. Правая рука ерошила волосы, опускалась и вновь водворяла на голове беспо-рядок.
— Мама, она ничего… Все в порядке… Она скоро нам ляльку принесет… Из больницы. — Сказал и уди-вился — как долго не находились такие простые слова, и, словно гора с плеч свалилась, почувствовал бли-зость сына, его напряженное ожидание, доверчивость; привлек к себе и улыбнулся.
Толик и не хотел плакать — с чего? — но слезы сами побежали. Он смахивал их с одной, с другой щеки, шмыгал носом и теснее прижимался к отцу.
— Ляльку? — переспросил он и тоже улыбнулся. — А кого? Братика или сестренку?
— Ну… это я не знаю… Это как получится… то есть… что я говорю? Что достанется.
— Завтра?
— Да нет, пожалуй, попозже.
— Послезавтра?
— Поживем, увидим.
— И в Новый год ее не будет? — вспомнил Толик и снова засопел. Как это Новый год без мамы встре-чать?
— Ну-ну, перестань, — сказал папа. — Попросим врача, может отпустит нашу маму пораньше. А сейчас, давай-ка поешь тут чего-нибудь. Мы теперь сами хозяева.
Дверь толкнула папу в спину. Он отступил.
Вошла тетя с красным ртом.
— Что-то у нас такое? — загнусявила она, склоняя к мальчику болотную кочку. — Какой большой и пла-чет? — хотела погладить Толика. Он увернулся и сделал шаг назад. — Фу, нехороший, — капризно поджала губы.
— Отстань! — папа взял ее за плечо и выпрямил.
Тетя крутнулась на пятках, потрепала папу по щеке.
— Тю-тю-тю. Ладно, ладно, не стреляй глазками. Отстаю, — она передернула плечами и ушла, по-клоунски виляя откляченным задом.
Папа ушел за ней.
Про Толика забыли.
Он смотрел в окно. Сначала просто так — ничего не видел, все о маме думал. Плохо без нее. Когда мама дома, она как будто в каждой комнате, в каждом уголке сразу. Даже когда сидит на диване и вяжет, или на кухне возится. Толик не подходит к ней, не мешает. Ему и так хорошо и спокойно. Он умеет играть один. И читать любит… когда мама дома.
По низу стекла протянулись ледяные горы. Толик срезает ногтем острые вершинки, передвигает их; лед тает, холодит пальцы; чистая вода по капельке стекает на подоконник, собирается в маленькое озер-цо.
На хоккейную коробку падает свет прожектора. В комнате играет магнитофон — громко поют на ино-странном языке. И еще громче хихикает Болотная Кочка. Чему она радуется? Рыжая!
Мальчик выглянул в коридор. Везде темно. Из кухни вырывается свет, падает на вешалку с пальто, но в комнаты не заглядывает. Толик щелкнул выключателем. Смех оборвался. Поправляя выбившуюся ру-башку, вышел папа.
— Ты поел? — спросил он.
Толик задумался. Что сказать? Возвращаться на кухню не хотелось. Он опустил голову и ответил.
— Я не хочу.
— Ну ладно, не хочешь, не надо, — согласился папа и позвал сына. — Пойдем, чаю вместе попьем.
Вместе можно. Вместе веселее — само проскакивает. И не заметишь, как в тарелке пусто.
Папа налил суп и пододвинул тарелку сыну. Как вкусно пахнет! Толик сразу проголодался и начал есть.
Снова пришла Болотная Кочка. Толик смотрел на нее и не мог понять — что-то в ней другое. А что?
Она обняла папу за шею, навалилась на него и зевнула:
— Я скучай-й-ю-у. Пойдем, а?
Папа скинул ее руку и прогнал тетю.
— Уйди, — попросил он. — Не видишь, с сыном разговариваю.
— Ну-ну, — проворчала она и лениво побрела.
Ага, — вспомнил Толик. — Кофточка была в юбку заправлена. Теперь болтается как на пугале. И вовсе она не красивая. А ноги толстые, синими жилками переплетены. Я и не видел. Ну, да она гамаши сняла. Жарко стало.
Папе было трудно говорить. Наверное устал на работе. Он сбивался и все помахивал рукой, ероша волосы.
— Ты того, не бойся… Ага?.. Мама нам братика принесет. Вот… Или дочку… А ко мне гости пришли… После Нового года к маме сходим.
— Завтра сходим, — уверенно сказал Толик.
— Завтра, — кивнул папа.
Он уронил голову на грудь, покрутил ею над стаканами. С головы посыпался мелкий белый снег.
— А елку будем наряжать?
— И елку поставим… И гостей позовем… Ты ешь, ешь, я пойду… Люди там ждут… Нехорошо… гости. — Он поднялся и замер в раздумьи.
Толик отодвинул тарелку. Отец заметил и понял.
— Нет, я сяду… отдохну, — сказал он; навалился на стол и повторил. — Ты ешь, ешь.
Толику очень хотелось, чтобы папа вот так и сидел на кухне. Пусть его гости уходят. Они нехорошие, шумные. Курят много. На кухне и то пахнет. И эта тетя с красным ртом. Она как дома, а папа как ее. Жал-ко, мамы нет. Мама бы их быстро всех выгнала. А папа не хочет выгонять.
Мальчик сидел уже просто так. Смотрел то на затылок папы, то на ходики, то в окно. И не шумел. Ды-шал тихо-тихо. Пусть папа немного поспит.
Отец поднял голову; непонимающе оглядел стол; увидел сына.
— Все нормально… Мама нам братика принесет… Или сестренку… Пойдем спать.
— Пойдем, — обрадовался Толик. Он был на все согласен, лишь бы не отпускать папу. А то Болотная Кочка заберет его себе и не отдаст.
Толик прижался к папиной руке и они пошли в спальню — маленький и большой, — оба неуверенно сту-пают по сине-красной дорожке.
Папу перехватила Болотная Кочка.
— Смотри-ка! Мой наклюкался, — крикнула она в комнату и обхватила папу за талию. Толик прижался крепче, но тетя оттолкнула его.
— Тащи сюда! В чувство приводить будем! — засмеялись из комнаты.
Мальчик не видел их в темноте. Только голоса — мужской и женский из угла, где стоит диван. Он ждал — папа опять прогонит Кочку, но отец отстранился и безвольно ушел. Они растаяли в темноте.
Толик торопился уйти из дома. Схватил в охапку пальто, клюшку и валенки и выбежал на лестничную площадку; остановился, — злой, с красными глазами. Сунул ноги в валенки и сильно топнул; даже ноге больно стало — где-то в колене отдалось; пальто надевал, словно рукава хотел оторвать. И, не застегива-ясь, выскочил из подъезда.
Мороз успокоил его. Он сразу отключился от дома. Бегал за оранжевым мячом, похожим на апельсин, успевая и нападать и защищаться.
На площадке все меньше и меньше ребят. Крикнут одного, за ним еще потянутся. Огни в окнах стали пропадать, а он все гонял и гонял мяч от ворот к воротам.