Так вот, проявления страстной пушкинской натуры, часто не умеющей скрывать мгновенные наплывы и приливы сильного чувства, в полной мере свойственны юной Татьяне. «Дрожала и бледнела», «то вздохнет, то охнет», «приподнялася грудь, // Ланиты мгновенным пламенем облиты», «пышет бурно в ней страстный жар» - эти и многие другие места не оставляют сомнений в родственности подобных проявлений у юных Пушкина и Татьяны.
В качестве примера приведу два, на первый взгляд далеких друг от друга описания, принадлежащие автору «Евгения Онегина». Первое - из рассказа Пушкина о его единственной в жизни встрече с Державиным:
«...Это было в 1815 г. (Пушкину - 15 лет! - Я. С.) на публичном экзамене в лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались. Наконец, вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания о Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда я дошел до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце мое забилось с упоительным восторгом. Не помню, как я кончил свое чтение; не помню, куда убежал. Державин был в восхищении: он меня требовал, хотел меня обнять... Меня искали, но не нашли».
Второе - из III главы «Онегина».
XXXVIII
И между тем, душа в ней ныла,
И слез был полон томный взор.
Вдруг топот!., кровь ее застыла.
Вот ближе! Скачут... и на двор Евгений! «Ах» и легче тени,
Татьяна прыг в другие сени,
С крыльца на двор, и прямо в сад,
Летит, летит; взглянуть назад
Не смеет; мигом обежала
Куртины, мостики, лужок,
Аллею к озеру, лесок,
Кусты сирен переломала,
По цветникам летя к ручью,
И, задыхаясь, на скамью
XXXIX
Упала...
Разные ситуации (в которых, впрочем, присутствует одинаково моделирующий их главный признак: влияние третьего лица на поведение юноши и девушки), разные формы речи - стихи и проза но -пламень и пламень!
В бегстве лицеиста Пушкина от Державина и в бегстве Тани Лариной от Онегина одинаковое захлестывающее чувство, доходящее до беспамятства. Она, очевидно, также не помнит, как попала на глухую садовую скамью, как и он не помнит, «куда убежал».
Было бы ошибкой предположить, что и другие действующие лица романа в подобных ситуациях повели бы себя в такой же степени беспамятно. Так, Ленский, который заметив ухаживания Онегина за Ольгой, тоже «вспыхнул, сам не свой», действует, однако, вполне определенно, то есть небеспамятно: дуэль с другом налаживается «в строгих правилах искусства» (секундант, формальный вызов и т. д.).
Кстати сказать, здесь тоже косвенно проявляется общность пушкинской и Таниной реакции; горестный возглас автора, почти крик: «Не засмеяться ль им, пока // Не обагрилась их рука. П Не разойтиться ль полюбовно?» сливается с не менее страстной уверенностью в том, что
Когда бы ведала Татьяна,
Когда бы знать она могла,
Что завтра Ленский и Евгений
Заспорят о могильной сени;
Ах, может быть, ее любовь
Друзей соединила б вновь...
О том, что Татьяна нашла бы способ опрокинуть «кумир» общественного мненья - «пружины чести», свидетельствует смелость ее любовного признания Онегину. Но если там повод для презренья ложного стыда был велик - любовь, то здесь он еще больше - возможная смерть одного из друзей.
Характер человека есть не что иное, как система его отношений к окружающему миру людей, природы, событий. Внимательно прочитывая роман в стихах, мы видим, как Пушкин излагает свою «систему отношений» в образе Татьяны. Под завесой женственности он скрывает и раскрывает всю глубину страстей, волнующих его душу.
Когда эти строки были уже написаны, мне на глаза попалась запись, сделанная Вильгельмом Карловичем Кюхельбекером после выхода в свет VIII главы «Онегина» в 1832 году.
«Поэт в своей 8-й главе похож сам на Татьяну. Для лицейского его товарища, для человека, который с ним вырос и его знает наизусть, как я, везде заметно чувство, коим Пушкин преисполнен, хотя он, подобно своей Татьяне, и не хочет, чтоб об этом чувстве знал свет.
17 февраля 1832 г.
Свеаборгская крепость»13.
Это свидетельство утверждает нас во взгляде и на портрет Татьяны и на отношение автора к светскому читателю.
ПУШКИН И ОНЕГИН
Намерение автора романа связать свое «Я» с образом героини приобретет еще одну грань-, если взглянуть на то, как это «Я» соотносится с образом главного героя.
Хочу предупредить: читатель не найдет здесь раскрытия образа Онегина в его широком социально-.историческом смысле. Этот важный аспект наиболее подробно разрабатывался нашей великой Пушкинианой, и, сказать по правде, я не чувствую за собой права на обзор всех существующих по этому поводу суждений - от Белинского до наших дней - обзор, без которого немыслимо сколько-нибудь полное осмысление общественно-исторической сущности первого российского «лишнего человека», отказавшегося, в силу исторических условий, от какойлибо полезной деятельности. Да, пожалуй, весь строй книги вошел бы в противоречие с такой попыткой, рискни я на нее.
Моя задача значительно скромнее: показать на примере живых пушкинских строф метод обрисовки характера Онегина, метод, позволяющий отъединить от него авторское «Я». И эта проблема будет интересовать нас главным образом в связи с найденной Пушкиным возможностью выразить себя в характере Татьяны Лариной, которая по-прежнему остается главной нашей заботой.
Итак отношения между Пушкиным и Онегиным рельефно проступают во времени и пространстве романа и лишены какой бы то ни было таинственности. Самая первая строфа дает прямую речь (точнее - «прямую мысль») «молодого повесы», который «наследник всех своих родных» и, как тут же выясняется, «добрый мой приятель». То есть сразу определяется, что герой - как бы реальная личность, существующая независимо от автора, от склада его характера и биографии.
Позиция: он - это он, а я - это я, хотя «он» и «я» принадлежат к одному кругу, дружны и даже любят друг друга позиция эта последовательно сохраняется в течение всего романа.
В первой же главе указывается время знакомства Пушкина с Онегиным (по «Календарю событий» «Евгения Онегина» это время относится приблизительно к 1819 году). Вместе с тем раскрываются черты характера героя, влекущие к нему автора, во многом сходные с чертами самого автора, но никак не соединяющие автора и героя в одно лицо.
Условий света свергнув бремя,
Как он, отстав от суеты,
С ним подружился я в то время.