Давным-давно приняться за октаву.
А в самом деле, я бы совладел
С тройным созвучием. Пущусь на славу!
Ведь рифмы запросто со мной живут,
Две придут сами, третью приведут.
«Пущусь на славу» - вот это ощущается и в случае с Татьяной.
Известно, что иногда художники рискуют вдруг изобразить себя в облике того или иного персонажа, а порой просто пририсовывают свое лицо где-нибудь в углу картины, так что сразу не разберешь, но разобрать все же можно... Прямых указаний на такое желание автора в «Онегине» нет, но намек на него сквозит как раз в конце второй песни, которая «уже готова» в 1823 году:
...Для призраков закрыл я вежды;
Но отдаленные надежды
Тревожат сердце иногда!
Без неприметного следа
Мне было б грустно мир оставить.
Живу, пишу не для похвал;
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой прославить,
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Быть может (лестная надежда!),
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет,
И молвит: то-то был поэт!..
Конечно, имеется в виду прежде всего реальный портрет А. С. Пушкина, запечатленный карандашом, пером или кистью; но не прослушивается ли здесь «лестная надежда» и на сохранность звукописного автопортрета в стихах о Татьяне?.. Происходило ли буквально в данном случае это, свойственное Пушкину «пущусь на славу!», или просто так получилось, как многое необыкновенное получалось у него «просто так» но от первого появления Татьяны до последних строк поэмы нас не покидает ощущение особой связи автора со своей героиней, - связи, которую я пытался объяснить. И отнюдь не случайно, на мой взгляд, - прощаясь со своими героями, Пушкин находит для каждого из них свое неповторимое название:
«Прости ж и ты мой спутник странный» - для Евгения, «И ты, мой верный идеал» - для Татьяны. Оба они - его, вымечтанные и выстраданные. Но он - спутник, то есть так или иначе живущий на равных, она - идеал, к которому можно только стремиться. «На равных» с ней быть невозможно, ибо«она» - «я сам» в сокровенной своей сути, в идеальном варианте.
И уже в самом, самом конце, как будто боясь, чтоб не расплылось это самое главное, автор еще раз повторяет, почти как заклинание:
А та, с которой образован
Татьяны милый идеал...
О, много, много рок отъял!
И это - последняя мысль перед расставанием с «праздником жизни».
Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел ее романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.
ТАТЬЯНА И ОНЕГИН
Татьяна Ларина и Евгений Онегин в столкновениях друг с другом выступают как реально существующие лица - с подробной биографией и географией отношений. Совершенно так же, как Онегин и Пушкин в своих связях. К моменту их знакомства главные герои романа представлены как люди разные, даже противоположные - по воспитанию, интересам, склонностям и т. д. Это очевидно. Однако с развитием повествования они меняются, и в живом развитии характеров обнаруживают еще один многозначительный тайник романа в стихах.
Позволю себе, следуя за Пушкиным, «расчислившим роман по календарю», расчислить день Онегина и Татьяны.
В I главе читаем:
Что ж мой Онегин? Полусонный
В постелю с бала едет он:
А Петербург неугомонный
Уж барабаном пробужден.
Встает купец, идет разносчик,
На биржу тянется извозчик,
С кувшином охтенка спешит,
Под ней снег утренний хрустит.
Проснулся утра шум приятный,
Открыты ставни, трубный дым
Столбом восходит голубым,
И хлебник, немец аккуратный,
В бумажном колпаке, не раз
Уж отворял свой васисдас.
Но, шумом бала утомленный,
И утро в полночь обратя,
Спокойно спит в тени блаженной
Забав и роскоши дитя.
Проснется за полдень, и снова
До утра жизнь его готова,
Однообразна и пестра,
И завтра то же, что вчера.
Теперь строфа из II главы - про Татьяну:
Она любила на балконе
Предупреждать зари восход,
Когда на бледном небосклоне
Звезд исчезает хоровод,
И тихо край земли светлеет,
И вестник утра, ветер веет,
И всходит постепенно день.
Зимой, когда ночная тень
Полмиром доле обладает,
И доле в праздной тишине,
При отуманенной луне,
Восток ленивый почивает,
В привычный час пробуждена
Вставала при свечах она.
Сопоставим прочитанное: Евгений привык ложиться спать приблизительно в то самое время, когда Татьяна пробуждалась от сна. И, соответственно, она укладывалась спать приблизительно в то время, когда он отправлялся на очередной бал; Татьяна «любила... предупреждать зари восход». Евгений, надо думать, ни одного зимнего рассвета в Петербурге не встретил. Летние зори, сменяющие одна другую, он, правда, видел, когда гулял с Пушкиным по набережной Невы во время белых ночей. Но спать ложился и тогда под утро.
Таким образом, в самом прямом смысле слова получается: то, что для Татьяны - день, для Онегина - ночь. Однако «режим дня» наших героев не остается в ходе романа неизменным. В IV главе, освоившись со своим положением сельского жителя,
Онегин жил анахоретом.
В седьмом часу вставал он летом
И отправлялся налегке
К бегущей под горой реке.
Конечно, летом, в седьмом часу, зари восход предупреждать поздно, но это уже и не то, что проснуться за полдень!
Дистанция убедительная. И дальше:
Прогулки, чтенье, сон глубокий,
Лесная тень, журчанье струй,
Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй,
Узде послушный конь ретивый,
Обед довольно прихотливый,
Бутылка светлого вина,
Уединенье, тишина:
Вот жизнь Онегина святая...
Если не считать «белянки черноокой // Младой и свежий поцелуй» и «бутылку светлого вина», то будет очень похоже на то, как живет Татьяна. А слова: «Прогулки, чтенье, сон глубокий, // Лесная тень, журчанье струй», «уединенье, тишина» - можно прямо отнести к ней. То есть, попав в условия, сходные с теми, в которых выросла Татьяна, Евгений невольно принимает не только режим дня, но во многом образ ее жизни вообще.