И почуяла Цирилла неладное и вышла в сад, смотрит — и в саду воды по колено. Все корни у яблоневых дерев подгнили, листья почернели, плоды опали. И повернулась Цирилла к мужу своему Эредину и обратилась к нему и сказала:
— Говорила ж, не надо было Белый Хлад трогать, нарушать природный баланс, так скать. А это терь чё? Глобальное потепление нагрянуло?
И ответил ей муж ее Эредин:
— Не, Цирь, это ты бред щас какой-то сказала. У нас на острове и теплозащита, и вообще условия райские. Да и повышения температуры я не чувствую. Тут что-то другое, иного рода катаклизьм.
И ответила Цирилла Эредину:
— Ну здрасти приехали. Только нормально зáжили, опять двацпять. Снова, что ли, мне мир спасать?
И тогда собрались Эредин с Цириллой в путь, а семерых детей своих на деда Геральта с бабкой Трисс оставили.
Долго ли коротко ли они блуждали, но привела их нелегкая в мир погибший, затопленный, пустой. Смотрят Эредин и Цирилла, а посреди окияна гора возвышается. А гора та была не из камня да песка, а из книг огроменных да свитков рукописных. А на вершине горы сидел Древний Днями старец Авий, молодой лицем и удрученный сердцем. Сидел, значится, на всей этой груде подгнивших знаний и плакал. И стекали слезы его в окиян, и вода оттого все прибывала.
Взобрались Эредин и Цирилла на гору ту и спрашивают:
— Эй, Авик, а ты чё рыдаешь-то? Всю Спираль уж затопил, аж до Авалона дошло. У нас в гостиной слез твоих по колено.
И ответил младой лицем и удрученный сердцем Авий:
— Я все по судьбам мира плáчу, рыдаю и тоскую.
И ответил ему Эредин:
— Авик, тебе чего, больше делать нечего? Ты давай эту хрень прекращай, а то от твоего сострадания миру гибель грозит.
И ответил Авий:
— Я добр и сострадателен, не могу прекратить.
Так сказал Авий и достал из-за пазухи дуду.
Посовещались Эредин с Цириллой и решили: мир надобно любой ценой спасать — успокоить и отвлечь святого старца от тяжелых дум его.
Думали-думали, как это сделать, и наконец придумали. И сказал Эредин жене своей Цирилле:
— Ты у нас Владычица, ты мир и спасай.
И обнялись супруги напоследок, а от плача воздержались — дабы ситуацию не усугублять.
И отправился Эредин обратно в одиночестве домой. А может, и не домой — об этом история умалчивает. А бывшая жена его Цирилла, Владычица Пространств и Времен, осталась подле старца Авия, младого лицем и удрученного сердцем, чтобы его развлекать.
И затворились окна небесные, и перестала вода прибывать. Так спасла Цирилла мир от Великого Потопа, пожертвовав собой, а Древний Днями Авий с тех пор плачет по четвергам, и то только лишь по привычке.
========== Ножны ==========
Комментарий к Ножны
Рейтинг R+, селфцест, кинк, UST
Цири совершенно не могла расслабиться, когда Аваллак’х был в пределах ее видимости. А уж о том, чтобы заснуть, пока он был рядом, и речи не шло. Не то, чтобы Цири ему не доверяла и, уж конечно, она не боялась его… И он отнюдь не был ей противен. Даже наоборот — по-своему, по-эльфьи, Аваллак’х был привлекателен. Но при всем при этом одним своим присутствием он мешал: мешал думать, есть, спать. А самым странным во всем этом было то, что когда они были в пути, компания знающего совсем Цири не напрягала. С ним было не так страшно, и как-то надежней, спокойней, когда она чувствовала рядом его плечо. До сих пор Аваллак’х ни разу ее не подвел. Он не путался под ногами и не отставал и в последнее время чаще молчал, чем говорил. Почти идеальный спутник.
Все неудобства начинались, когда они останавливались на привал: тут вдруг Аваллак’ха становилось слишком много и молчание его было в тягость. Цири стеснялась его, отворачивалась, когда они отдыхали в тени деревьев; старалась не смотреть на него во время еды. Отгоняла от себя мысль, что ради приличия хоть раз в несколько часов нужно что-то сказать. О чем с ним вообще можно говорить, с этим эльфом? Конфликтовать уже не имело смысла, расспрашивать его о чем-то личном невежливо… Ну не говорить же о погоде в самом-то деле?
— Темнеет, — сказала Цири и удивилась, насколько сильно охрип у нее голос. Лежащий на покрывале с заложенными за голову руками Аваллак’х открыл глаза.
— Останемся здесь ночевать?
— Только если это хотя бы относительно безопасно.
— Думаю, да. Мы опережаем Эредина и его всадников по крайней мере на двое суток. Если тебе здесь нравится, можем задержаться.
— Ты что-то знаешь об этом мире?
— Немного. Мы называем эту сферу Октарией. После дождя тут можно увидеть удивительнейшую восьмицветную радугу. Благодаря здешней атмосфере наш глаз способен различить один дополнительный цвет. А зимой в этом мире с неба сыпется песок.
— Как это?
— Сверху. Обильно.
Он рассказывал об этом так обыденно, словно бывал в Октарии каждую неделю.
— И ты, конечно, это видел.
— Естественно.
— Здесь водятся какие-нибудь крупные хищники?
Аваллак’х поморщился и снова закрыл глаза, очевидно намереваясь вздремнуть.
— Ничего более опасного, чем крыса.
— Значит, я могу пройтись?
Аваллак’х едва заметно дернул плечом.
— С каких это пор ты спрашиваешь моего позволения?
— Я не спрашиваю, — хмыкнула Цири, — просто советуюсь.
— Тогда советую сходить в сторону вон тех деревьев, — не глядя, он указал пальцем в нужном направлении, — там есть ручей: можно умыться и пополнить запасы воды.
— Отлично, — ответила Цири и подскочила на ноги, не забыв прихватить с собой меч. — Я скоро вернусь, никуда не уходи.
Знающий не ответил.
***
«Слава тебе, Мелитэле, можно хоть немного побыть одной!» — подумала Цири, шагая по густой траве в указанном Аваллак’хом направлении. «И кто бы мог подумать, что путешествовать в компании порой так… обременительно. Особенно в мужской компании. Особенно если спутник — весь из себя экзальтированный эльфский умник. Такой торжественный, словно он никогда…» Устыдившись собственных мыслей, Цири невольно захихикала. Ступила в густой перелесок и втянула носом резко посвежевший воздух. Ручей был рядом.
«Вот с Крысами было не так. Проще как-то. Не было этого неудобства и смущения. Как-будто я с отцом путешествую… с Геральтом? Нет, с Геральтом тоже не так. С Геральтом все совсем просто, всегда как дома. А с этим ни в носу не поковырять, ни… вообще ничего. И даже в Цинтре так не было при дворе… Парадокс выходит: Аваллак’х не угрожает розгами, не упрекает, даже и не посмотрит в мою сторону лишний раз, а одним своим присутствием воспитывает как сто Калантэ. А иногда так хочется, хочется чего-то… Да просто быть собой!»
Углядев меж камней весело журчащий ручей, Цири тут же забыла про свои раздумья, отвязала от пояса меч, опустилась на колени на бережку и погрузила ладонь в прозрачную воду. Та приятно обожгла кожу прохладой. Зачерпнув немного, Цири попробовала воду на вкус — пропитанная какой-то особенной свежестью, она казалась почти сладкой.
«Хм. Скоро будет совсем темно, а перед сном хочется хоть немного освежиться — так и спаться будет лучше. Зря покрывало не захватила, можно было б здесь и улечься, подальше от всяких посторонних глаз и сопящих носов».
Цири поспешно скинула с себя сапоги, затем сняла рубашку и штаны и повесила их на ближайший куст, чтобы те не промокли от уже выступившей на траве росы. Огляделась. Обождав еще немного, стянула исподнее. Инстинктивно стиснув зубы, вошла в воду по щиколотку. Присев на корточки, быстро сделала все, что нужно, и вернулась на берег. На голое и все еще влажное тело накинула рубаху: одеваться сразу совсем не хотелось, особенно штаны на мокрые ноги плохо лезут. Облюбовав достаточно чистый и гладкий на вид ствол поваленного дерева, она уселась на его краешек и поджала колени под себя. Ощутила на лице порыв все еще теплого ночного ветра. Воздух летней ночью пропитан ленью и негой, тайной и сладострастием — так думала Цири. Чем-то запретным, непознанным, чем-то недоступным при свете дня.