23 сентября. Уехали в Талды-Курган.
30 сентября. Почти устроилась в техникум.
2 октября. Прочла первые лекции по неорганике.
Бои в Сталинграде, Моздоке и Новороссийске.
Рискнула всё же написать Сане в Кострому. Если уехал, может, перешлют...
13 октября. Телеграмма от Сани из Костромы! Ответила телеграммой.
Вот вам и тринадцатое число! Оказывается, оно счастливое!
"Дорогой мой! - откликаюсь я.- Нужно ли описывать тебе мою радость, моё удивление, когда мама привезла из Талды-Кургана мне твою телеграмму. Это после 3,5-месячного переры-ва. Как я счастлива, что ты до сих пор в Костроме... Сейчас бегу на работу в техникум, где читаю неорганику... Ежедневно 4-6 часов, заменяю отсутствующих преподавателей... Пиши, пиши".
И муж ответил большим письмом, из которого я узнала обо всех его волнениях минувшего лета. Он писал о чёрной пустоте июля и августа, когда весь изошёл в тревоге за меня. После этого ему казалось неизмеримым счастьем моё пребывание в Казахстане - "ибо ты жива, ты осталась для меня, мне есть ради чего жить и воевать..." Муж вспоминал, что в июле были моменты, когда он считал, что ему не для чего больше жить. И он хотел тогда "бросить к чёрту учёбу и проситься на Кавказ". Утренние сводки трясли его "как электрический ток".
Саня спрашивал, сохранилась ли у меня хоть одна его карточка. Вообще даже страшно спрашивать, писал он, "что у тебя сохранилось, что вы могли донести, идя пешком до Нальчика?"
Но через некоторое время Саня всё же спросит, что осталось и из его тетрадей и прочих писаний в Ростове. "И ещё один смешной вопрос: где зачётная книжка МИФЛИ?"
Смешно? Может быть. Но понятно. МИФЛИ - один из путей в литературу.
Пока ко мне шли эти письма, я прочно утвердилась в техникуме. В конце октября на время уборки сахарной свеклы занятия прервались; работала со студентами на поле. В перекур мы с аппетитом грызли крупные сахарные свеколки... Снова я учительствую. Ещё раз убеждаюсь, "насколько интересней, живей и увлекательней преподавать!"
Приближаются Санины любимые ноябрьские праздники.
"Летне-осенняя кампания заканчивается. С какими же результатами?" задаёт Саня себе вопрос и продолжает: "Их подведёт на днях в своей речи Сталин. Но уже можно сказать: сильна русская стойкость! Два лета толкал эту глыбу Гитлер руками всей Европы. Не столкнул! Не столкнёт и ещё два лета!..
Что принесёт нам эта зима? Если армия найдёт возможность повторить прошлогоднее наступление, да ещё в направлении Сталинград - Ростов,- могут быть колоссальные результаты. Обратное взятие Ростова - достаточный итог для всей зимней кампании - для фрицев на Дону, для фрицев на Кавказе, для фрицев в Берлине".
У Сани дело идёт к выпуску.
"На нас уже написаны аттестации, подведены все итоги - сейчас документы отсылаются в Москву".
И вот наконец:
"Родная Наташенька!
Пишу впопыхах, со станции Кострома. Только что зачли приказ о выпуске. Частично уже обмундировался, частично дообмундируюсь завтра. С Костромой все счёты покончены.
Твой лейтенант."
ГЛАВА II
Фронт
В начале ноября 42-го года мой муж прибыл в Саранск.
В этом городе, который Саня характеризовал, как "три домика на ровном месте", формировался 796-й Отдельный артиллерийский разведывательный дивизион - ОАРАД. Командиром дивизиона был назначен Пшеченко, заместителем по политической части - Пашкин.
Солженицына назначают заместителем командира батареи звуковой разведки. И почти тотчас же командиром батареи.
В его руках - судьба нескольких десятков людей. Он должен обучить их, сорганизовать, расставить по местам. Он чувствует, как "мудрость и опыт в воспитании и распознании людей отлагается каким-то осадком, пластом."
12 января объявлено об освобождении Георгиевска. Саня шлёт маме телеграмму. Но ответа долго нет. Оказывается, Таисия Захаровна в октябре переехала из Георгиевска в Ростов, где её встретили развалины на месте того дома, где жила она на Ворошиловском. Случайная комната на четвёртом этаже. Таскание вверх по лестнице воды, дров. Голод. Всё это - при давнем туберкулёзе...
Саня боялся за маму из-за бомб, снарядов, немцев. А "с этой стороны от туберкулёза - как-то не ожидал, забыл ожидать".
Только в конце мая, находясь уже в действующей армии, Саня узнаёт, что мать в очень тяжёлом состоянии снова уехала в Георгиевск, к сестре.
Даже почерк показался Сане не совсем её. В Георгиевск он шлёт маме письма, деньги, справку из части, фотографию... Может быть, всё это поможет Таисии Захаровне поправиться?.. Она получила вести от сына... Помощь от него... Узнала, что он жив.- Ведь это так много!..
У нас в Талды-Кургане - свои трудности, свои утешения. Мне кажется почти что счастьем, что в нашем распоряжении 6 метров пола, что ящик с мукой хозяев может служить мне столом, а два чемоданчика - заменять стулья. На этих 6 метрах - мешки с соломой, которые служат нам вместо кроватей.
"Обрастаем хозяйством". Все купили себе шахматные доски, куда складываем бумагу, письма, тетради. "Дома 4 доски, прямо хоть устраивай турнир,- делюсь я с Саней.- Продавец был в восторге, что мы понакупали у него эти доски - никто не брал".
Для приготовления незамысловатой еды у нас была всего одна треснутая чугунная кастрюля да два солдатских котелка. Тарелок не было: каждый получал свою долю в кружке.
Но казалось, что так и надо. Мы примирились со скудностью обстановки, недоеданием. Привыкли и к тому, что наша одежда плохо защищала нас от сильных морозов. Ещё и замечали красоту природы... Например, причудливо замёрзшую горную речку, к которой ходили брать воду из проруби, величавый Тянь-Шаньский хребет вдали...
Настроение наше больше всего определялось сводками Информбюро да письмами от дорогих нам людей.
Военные события не просто радуют - захватывают. Прорвана блокада Ленинграда. Окружение немцев под Сталинградом. Победы на юге...
В середине февраля освобождён наш Ростов!
Саня уже в это время не в резерве. 13 февраля они выехали на фронт. Поезд несёт их на север. Ярославль. Бологое. А потом - Осташков, река Ловать недалеко от Старой Руссы.
В резерве Сане не писалось. А теперь, когда попал в прифронтовую полосу, "идеи сами просятся на перо".
Первая редакция рассказа "Лейтенант", начатого в Саранске, вскоре закончена. Переработан. Одному бойцу батареи поручается его переписывать, чтобы можно было отослать его в первую очередь Лиде, которая переехала в Москву и учится в аспирантуре МГУ.
Из Саранска Саня повёз с собой походные стол и стул. И вот теперь, в нескольких километрах от переднего края, среди талой воды и остатков рыхлого снега, на лесной полянке он располагается за походным столиком: пишет письма, занимается...
Но на северо-западе Сане не суждено воевать. В апреле их перебрасывают на центральный фронт.
В перерывах между учениями, отзанимавшись батарейными делами, Саня занимается писательством. "Жадность на писание у меня сейчас невероятная",читаю я в его письме.
Местонахождение Сани было для меня загадкой, а от Коки я как-то получила открытку, на которой вместо номера полевой почты указан был самый обычный адрес: Орловская обл(асть), Новосильский р(айо)н, деревня Чернышино.
Очередную открытку Кока заканчивал всё тем же вопросом:
"Что слышно от Ксандра?"
...Мог ли он думать, что ответ он получит раньше, чем я открытку?..
7 июля мне пришли два совершенно одинаковых воинских письма: с одинаковыми штампами, с одним и тем же бойцом, бросающим гранату. Только адрес на одном написан Саниной рукой, на другом - Кокиной. Встретились!!!
Судьба решила шутить без конца. Оказалось, что друзья жили бок о бок, ходили по одним и тем же просёлочным дорогам, по одному и тому же мосту.
И вот Кока живёт у Сани, как на курорте, лежит в тени деревьев, слушает птичек, потягивает чаёк и курит папиросы. "Всё выговорено, выспорено и рассказано за это время".