— Андрей! — обратился радист к Лобогрею. — Сбегай на бак, антенный шесток повертишь.
Но посмотреть кинофильм «Первый рейс к звездам» так и не удалось. Помешал Иван Иванович. Гундера вернулся расстроенный. Оказалось, что улов перевезли в цех, но взвешивать рыбу приемщик отказался, требуя, чтобы ее сперва пережабровали.
— В честь чего нам жабровать? — осведомился Глыбин. — Мы рыбаки, а не рыбообработчики!
— Я ему тоже об этом упомянул. Так он мне талмуд преподнес. Там написано: малый улов сдатчики должны жабровать сами.
Глыбин подумал немного, потом сказал:
— Раз такая установка — ничего не попишешь. Ступайте все, быстрее управитесь. — Он отыскал глазами Павлика. — А ты останешься, будешь вахтенным. Я бы сам поприглядывал, да меня что-то знобит.
Павлик тяжело вздохнул. Как ему хотелось побывать на берегу, осмотреть промысел! Но приказ капитана есть приказ, нужно подчиняться. Павлик взял на руки щенка и отошел в сторонку.
Рыбаки нехотя перебрались на баркас, проклиная всех бездушных приемщиков на свете. Малек провожал их тревожным повизгиванием.
Поведение щенка не понравилось Митрофану Ильичу.
— Ты хорошенько дежурь, — сказал он наставительно Павлику. — Малек чего-то беспокоится. Постарайся не спать, потерпи маненько. Мы скоро.
Не успел Лобогрей сильным рывком отбить нос баркаса об борта «Альбатроса», как Мыркин попросил вернуться.
— Постой, не торопись, — сказал он Лобогрею, а потом обратился к Глыбину: — Слышь, Макар! Мальца, пожалуй, отпусти с нами. Он давно на берегу не был, забыл, небось, какая она, суша.
Глыбин посмотрел на Павлика, лениво сказал:
— Ладно. Забирайте.
Павлик покосился на боцмана: как он?
— Сигай! — сказал Брага.
Мальчуган мгновенно очутился на кормовой банке рядом с Митрофаном Ильичем.
— А щенка-то куда взял? — всполоши лги Брага.
Павлик передал Малька Мыркину, радист опустил его на палубу «Альбатроса». Щенок тревожно забегал по сейнеру, обиженно скуля. Глыбин цыкнул на Малька, тот юркнул под площадку и затих.
Митрофан Ильич накинул на плечи Павлика полу своего пиджака и прижал к себе.
— Может, лучше останешься? — спросил кок. — А то там сыро, холодно.
— Нет, я с вами! — запротестовал Павлик. — Сырости и холода я не боюсь — привычный. Мне с папаней в тайге не такое приводилось испытывать.
— Ну-ну! — согласился кок.
Баркас тихо скользил к берегу, окруженный сумерками. В вечерней тишине отчетливо шлепали лопасти весел. Рыбаки сидели молча, глядя вперед, на редкую цепочку огней, притянувшихся от причала до темной приземистой постройки промысла.
Баркас закрепили за сваю, выступавшую из настила причала невысоким пнем. Под столбом, на котором горела электролампочка, Павлик увидел какой-то незнакомый механизм, напоминающий гигантскую раковину улитки.
Пока рыбаки перебирались на причал, Павлик обследовал диковинное приспособление. От «улитки» тянулся к промыслу толстый резиновый шланг. Такой же шланг начинался от окончания нижнего витка и уходил в воду.
— Изучаешь? — спросил Мыркин, подходя к мальчугану.
— А что это, дядя Юра? — поинтересовался Павлик.
— Рыбонасос.
— Рыбонасос? Им рыбу из моря катают?
— Ого, куда хватил! — рассмеялся Мыркин. — Ты, малец, видать, широкого масштаба. Если бы эти сосуны прямо из моря рыбку качали, тогда нашему брату делать было бы нечего. Они пойманную рыбу сосут из баркаса или фелюги. Да и то не всякую. Разную шушваль, мелочь. Ну, айда своих догонять! А то мы с тобой одни остались.
Павлик шел за радистом между блестящими рельсами узкоколейки. По сторонам, метрах в десяти от рельсового пути, высились ровные стены высоко уложенных ящиков. У входа в помещение белела куча соли. Две женщины шаркали совковыми лопатами, насыпая соль в носилки.
— Боже да поможет! — пошутил радист.
Женщины дружно вскинули головы, одна ответила:
— Нечего бога подсовывать! Взял бы да сам помог. Куда больше пользы будет!
— Не гоже кивать на боже! — вставила с улыбкой вторая.
— С радостью помог бы, да своих забот по вот, — Мыркин ребром ладони провел по горлу и пошел в цех. Павлик последовал за ним.
Рыбаки, зябко поводя плечами, толпились у входа и приглушенно разговаривали о всякой всячине.
Павлик оглядел помещение.
Цех, где предстояло жабровать рыбу, состоял из одного просторного зала, освещенного несколькими яркими электрическими лампочками. Стены, пол и потолок были зацементированы, поэтому отовсюду разило холодом. Прямо перед входной дверью стояли большие весы, слева искрилась горка мелкого ноздреватого льда вперемешку со скумбрией. Во всю противоположную глухую стену тянулись два ряда дубовых чанов, в которых, очевидно, засаливали принятую рыбу. Седоволосый мужчина, одетый по-зимнему — в фуфайку, ватные брюки и сапоги, прохаживался между чанами, сосредоточенно заглядывая в каждый. Кроме него, в цехе никого не было.