Сергей Воропанов
В СССР секса не было. Второе издание
Она была у меня первая
Я нежно взял ее, погладил.
Вдохнул ее тревожный восточный аромат.
Коснулся ее губами… Ощутил языком ее шершавую пряность.
Восточное имя ее означало "Крыша вселенной".
Каким-то странным образом она одновременно и притягивала, и отталкивала.
Было страшно до тошноты. Дрожали руки, но очень хотелось узнать, а как это?
Сердце бешено стучало где-то в горле, голова кружилась…
Закончить я так и не смог. Это простительно, ведь она была у меня первая.
Моя первая сигарета «Памир».
2018, весна.
Она у нас была первая
Году в 92-93 прошлого века друг позвал пробовать продукт конверсии – советскую микроволновку. Первую в его (и моей) жизни.
Весила эта штука не знаю сколько, но в Жигуль не поместилась. Пришлось грузовичок ловить.
Проверили на яичнице… Тут и водка сама собой откуда-то появилась.
В итоге постановили, что в сковородке яичница вкуснее, но под водку пойдет и так.
2018, весна.
Грустная история про секс, выпивку и пение
Секс был неплох. Да, очень неплох.
– Что-то выпить хочется, – сказала Она, жмурясь от удовольствия.
– Ты же знаешь, я не пью, – вздохнул Он, – лучше покемарю, устал манёхо.
Она выпила одна, помолчала.
– Сейчас запою, – уже заплетающимся языком пробормотала Она.
– Не стоит. Поспи лучше, – но Она не послушалась и запела своим тонким, писклявым голосом.
– И секс был неплохой, и выпила изрядно… Нет, ей еще пение подавай, – последнее, о чем успел подумать Он.
– Достали эти комары, – последнее, что услышала Она.
Резкий хлопок нарушил тишину летней ночи.
2019, лето.
Прикольный дедушка
Николай Вячеславович возвращался домой в приподнятом настроении, да и не только настроении. До сих пор было приподнято то, что легким домиком оттопыривало эти дурацкие летние штаны с по щиколотку отрезанными штанинами.
На нем была крутая майка из фирменного магазина болельщиков "Барселоны" и дурацкая шляпа а ля Дом-2. Видок был еще тот. Но Вячеславыча, а так звали уже давно Николая близкие друзья, а с годами и не только они, это не смущало.
Кстати, о годах… Вячеславычу было… Ну не то, чтобы пенсионер, а очень близко к этому. Буквально полгода.
Дело в том, что Вячеслявыч обновил личный рекорд. Почти десять лет назад, в пятьдесят Вячеславыч, как-то без особых усилий со своей стороны и особого сопротивления с противоположной, завалил двадцатипятилетнюю лаборантку. И неплохо так завалил… Всем понравилось. Завал более не повторялся, а между ними установилась близость двух переспавших друг с другом людей, двух преступников, которая только и может на долгие годы сохранить искреннюю дружбу между мужчиной и женщиной.
Зафиксируем: пятьдесят делим на двадцать пять, получается два.
Теперь волею случая он пошел на рекорд. И высота была взята!!!
Да как взята! Два раза вечером. Утром разок. И еще разок вечером прямо перед отъездом с дачи, когда таксист уже сигналил, что пора. Под клаксон-то неплохо идет, подумал тогда Николай Вячеславович.
В такси Вячеславыч успел в потемках заднего сиденья залезть подруге в трусики (фигура речи, – трусиков как раз то и не было), довел ее до полного восторга, сам чуть не кончил и чувствовал себя Леонардо Ди Каприо, обоими Дугласами, Кирком и Майклом, одновременно и почему-то Штирлицем.
"Определенно в такси, даже в самом слове "такси" есть что-то эротическое, порочное даже", подумал Николай Вячеславович. "Советские люди в такси не ездят!" – вспомнилось как-то не кстати.
Алка, подругу дачную звали Аллой, была коллегой Вячеславыча, познакомились они на корпоративе, именно так сейчас называют старые добрые советские еще попойки на почве производительных сил и производственных отношений. И как-то мгновенно и сразу он поняли, что между ним и тридцатилетней Алкой не только производственные, но и прочие отношения наладятся, и сил производительных на это хватит.
Алка была великолепна! Маленькая грудь, тонкие кисти рук, тонкие же щиколотки… Тонкая кисть и тонкая щиколотка определяли всегда для Вячеславыча породу. К породе Николай Вячеславович относился серьезно, если не сказать фанатично. Широкая кисть руки всегда стоила ее обладательнице вздохов, слез и вечернего одиночества под душем, прерываемого стонами: "Мудак, ой мудак!"
Николай Вячеславович мудаком, конечно, не был. Ну не восставал у него при виде пролетарской кости! Такая вот классово-сексуальная загогулина!
Продолжим, однако: узкие мальчишеские бедра, упругая попка и особенно прическа… Он никогда не видел таких причесок. По гладкой, абсолютно гладкой маленькой штучке ее вертикально пробегала едва заметная дорожка. Алка потом объяснила, что это красиво, но очень дорого и больно. А как это называется по-научному Вячеславыч забыл.