Из церкви идем в семинарии. Тоже целое здание с внутренним двором. Оттуда попадаем в приют. Старухи, девушки-калеки и девочки при нашем приближении встают рядами на колени на канах и дискантами попят приветствие епископу. Маленькие девочки, более трехсот, в громадной комнате заняты кропотливым выделываньем кружев под наблюдением сестры с карими злыми глазками. Масса девочек покрыта паршей, по мнению сестры, неизлечимой. Около каждой лежит листок из Нового завета по-китайски. Девочки зубрят стихи из него. В соседнем помещении девицы «изучают» Евангелие тем же методом зубрежа. Зрелище безотрадное. «Благочестивые» богачи Европы, чающие «евангелизации темного Китая», тратят колоссальные суммы на эту ханжескую, нелепую возню, никому, кроме самих «благодетелей», не нужную.
Очевидно, заметив впечатление и желая скрасить его, епископ сообщает, что скоро будет открыт госпиталь: его достраивают. Прощаемся, несмотря на зазывания епископа. Он говорит, что весьма рад видеть у себя европейцев: редкие гости.
Вечером едем к Сутхиллу. Охотник, нашедший здесь «римские древности», облачен во фрак. Нам неловко. За столом потчуют хорошим вином и оживленным раз говором. Сутхилл оказался более интересным собеседником, чем я думал. Острит, расходится вовсю, настойчиво приглашает нас все это время столоваться у него. Миссис Сутхилл гостеприимна и мила. Охотник рассказывает удалые истории, анекдоты. Сижу между белобрысым немцем доктором и охотником, разговор идет, конечно, о Китае. Когда я сказал, что изучаю Китай как часть человечества, в глазах своих собеседников прочел удивление, переходящее в сочувствие. (Как можно тут говорить об общечеловечности?! Китай — это этнографический объект и только! Китайцы — экзотический народ!) И сейчас же, конечно, услышал аргументы, почерпнутые из Мирбо... Ох, уж этот «Сад пыток»! Написан еще в 1898 г., когда я был на первом курсе, и с тех пор меня преследуют им. Это гнусное произведение стало руководством для всех любителей «колоритного» Китая, черпающих из него свои обывательские суждения о пресловутой китайской «экзотике». Как мне ненавистна эта книга! Неврастенический садизм, пустое эротоманство, позерство европейца буржуа — и только! Великолепен палач, говорящий по-английски и высказывающий заранее садистские мысли автора. Палач рассуждает о поэзии, хочет стать мандарином! Эротические названия цветов, поэмы, произносимые Кларой! А главное: «сад» плюс «пытки»! Издевательство глупое и порочное, измышление европейца-садиста, претенциозная и гнусная обывательщина.
Не «китайская стена» и не «китайская грамота» отделяют Китай от европейского мира, а непонимание китайской культуры.
Невежество объяснимо: ученой литературы почти нет, беллетристика же типа «Сад пыток» или «Курильщики опиума» формирует суждение куда более скверное, чем просто обывательское, потакая извращенному любопытству.
В нашем русском обществе интерес к Китаю никто не создает. Журналы пробавляются переводами китайских произведений с европейских языков, извращающих уже извращенное. Что же удивляться, что даже такие дикие карикатуры, как «Сын мандарина», «Гейша» и т. д., решительно никого не возмущают и попросту остаются незамеченными, так же как торговцы в мандаринских одеяниях в «Лакме» и пародия на китайский танец в «Щелкунчике». Так называемые китайские павильоны тоже не что иное, как отдаленная пародия на слышанное краем уха о китайской архитектуре. Причуды китайской одноэтажной архитектуры приспособляются к многоэтажным домам и сооружаются нелепые архитектурные гибриды. Мода на китайские безделушки, шинуазри, и предметы искусства и та идет к нам с Запада. Царские и княжеские дворцы наполнены китайскими вазами, статуэтками, мебелью. В богатых домах можно встретить китайские бронзовые статуэтки (без отличия от тибетских и монгольских), ширмы (без отличия от японских), вышивки (с тем же безразличием) — все предметы снобизма, без понимания и сознательного к ним отношения, а лишь как дань общей экзотической моде.
В доме одного генерала я видел большую лакированную красную доску с золочеными иероглифами, ясно указывающими, что она снята и увезена из какого-то храма Гуань-ди. Да что и говорить: не теми путями и не той стороной своей проникает пока что в Россию китайская культура.
Полное незнание языка соседа — Китая — привело, например, к такому позорному анекдоту-факту. Во время пребывания наших войск в Маньчжурии на карту были нанесены одно за другим весьма странные названия деревень: Бутунды I, Бутунды II, Бутунды III. Бу дундэ значит по-китайски «не понимаю», т. е. то, что отвечали нашим офицерам местные жители...